"Владимир Карпович Железников. Путешественник с багажом (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- А почему немного? - спросил я. - Говорили, на полуправде в
коммунизм не въедешь, а сами...
Она вдруг разозлилась и сказала:
- Слушай, не морочь мне голову, сам прекрасно знаешь всё про себя!..
Действительно, это было так. Про себя я всё прекрасно знал. Только
непонятно, зачем нужно было обсуждать меня на сборе и писать наоборот,
если про меня всё ясно.
Помолчали. Я не хотел с ней заводиться, но никак не выходили из
головы её слова, что у Меня нет сердечной теплоты к людям. Это меня
мучило, и всё. Неужели она так на самом деле думает?
- Нина Семёновна, - выдавил наконец я. Не так легко это было
спросить. - Нина Семёновна...
- Слушай, Щеглов, - перебила она, - шёл бы ты домой. Мешаешь мне
работать.
Боже мой, какая работа! Она писала заметки для стенгазеты. Она писала
все заметки сама, а потом ребята их переписывали.
Однажды она привлекла к этой важной работе и меня: поручила
нарисовать цветными карандашами заголовки. А я взял и разрисовал все
заметки. Когда она увидела, что я наделал, ей дурно стало. Она закричала,
что это продуманный враждебный политический акт, что я нарочно сорвал
выпуск стенной газеты.
Теперь она меня к газете близко не подпускала.
- Нина Семёновна, - я всё же решил довести разговор до конца, - вы
тогда на сборе серьёзно сказали, что я бездушный человек или, может быть,
пошутили? Просто меня воспитывали?
- Разумеется, серьёзно.
Ох, до чего она была деревянный человек, прямо мокрая деревяшка,
ударишься об неё - и никакого отзвука! Она выводила большими буквами
заголовок на газете: "Стенная печать - сильнейшее критическое оружие!"
- И ребята так про меня думают? - спросил я.
- Разумеется, - ответила она.
Мне захотелось сказать ей что-нибудь обидное, но я ничего не мог
придумать. И тогда я издал такой клич удода, что ни одному настоящему
удоду он и не снился никогда. "Богиня Саваофа" подскочила на стуле.
- Хулиганство! - сказала она. - Безотцовщина!..
Нина Семёновна прямо так и крикнула мне в лицо: "Безотцовщина!"
А я ничего ей не ответил и выскочил из комнаты. С улицы я заглянул в
окно. "Богиня Саваофа" сидела в той же позе, писала заметки: наводила на
всех критику. Я затарабанил по стеклу. Она посмотрела на меня и сделала
страшное лицо: поджала губы и прищурила глаза. Но мне теперь было всё
равно, меня ничего не пугало: ни её поджатые губы, ни прищуренные глаза. Я
мог сам поджать губы и прищурить глаза.
Тогда она наконец оставила свои заметки, медленно подошла к окну и
открыла его.
- А про ребят вы сказали неправду! - крикнул я. - Вы соврали!
- Что, что? - сказала она. Притворилась глухой или на самом деле не
расслышала моих слов.
- Меня ребята уважают! - крикнул я. - Уважают, а вы, вы... вредная!
Я изо всех сил толкнул раму, и вдруг из рамы выскочило стекло. Оно
ударило меня по голове и разбилось. Я повернулся и побежал.