"Владимир Карпович Железников. Путешественник с багажом (Повесть) " - читать интересную книгу автора - А почему немного? - спросил я. - Говорили, на полуправде в
коммунизм не въедешь, а сами... Она вдруг разозлилась и сказала: - Слушай, не морочь мне голову, сам прекрасно знаешь всё про себя!.. Действительно, это было так. Про себя я всё прекрасно знал. Только непонятно, зачем нужно было обсуждать меня на сборе и писать наоборот, если про меня всё ясно. Помолчали. Я не хотел с ней заводиться, но никак не выходили из головы её слова, что у Меня нет сердечной теплоты к людям. Это меня мучило, и всё. Неужели она так на самом деле думает? - Нина Семёновна, - выдавил наконец я. Не так легко это было спросить. - Нина Семёновна... - Слушай, Щеглов, - перебила она, - шёл бы ты домой. Мешаешь мне работать. Боже мой, какая работа! Она писала заметки для стенгазеты. Она писала все заметки сама, а потом ребята их переписывали. Однажды она привлекла к этой важной работе и меня: поручила нарисовать цветными карандашами заголовки. А я взял и разрисовал все заметки. Когда она увидела, что я наделал, ей дурно стало. Она закричала, что это продуманный враждебный политический акт, что я нарочно сорвал выпуск стенной газеты. Теперь она меня к газете близко не подпускала. - Нина Семёновна, - я всё же решил довести разговор до конца, - вы тогда на сборе серьёзно сказали, что я бездушный человек или, может быть, пошутили? Просто меня воспитывали? Ох, до чего она была деревянный человек, прямо мокрая деревяшка, ударишься об неё - и никакого отзвука! Она выводила большими буквами заголовок на газете: "Стенная печать - сильнейшее критическое оружие!" - И ребята так про меня думают? - спросил я. - Разумеется, - ответила она. Мне захотелось сказать ей что-нибудь обидное, но я ничего не мог придумать. И тогда я издал такой клич удода, что ни одному настоящему удоду он и не снился никогда. "Богиня Саваофа" подскочила на стуле. - Хулиганство! - сказала она. - Безотцовщина!.. Нина Семёновна прямо так и крикнула мне в лицо: "Безотцовщина!" А я ничего ей не ответил и выскочил из комнаты. С улицы я заглянул в окно. "Богиня Саваофа" сидела в той же позе, писала заметки: наводила на всех критику. Я затарабанил по стеклу. Она посмотрела на меня и сделала страшное лицо: поджала губы и прищурила глаза. Но мне теперь было всё равно, меня ничего не пугало: ни её поджатые губы, ни прищуренные глаза. Я мог сам поджать губы и прищурить глаза. Тогда она наконец оставила свои заметки, медленно подошла к окну и открыла его. - А про ребят вы сказали неправду! - крикнул я. - Вы соврали! - Что, что? - сказала она. Притворилась глухой или на самом деле не расслышала моих слов. - Меня ребята уважают! - крикнул я. - Уважают, а вы, вы... вредная! Я изо всех сил толкнул раму, и вдруг из рамы выскочило стекло. Оно ударило меня по голове и разбилось. Я повернулся и побежал. |
|
|