"Валерий Железнов. Ошибка Архагора" - читать интересную книгу автора

- Да, господин Даруг, я понял.
Ужасно хотелось есть. Чечевичная похлебка с куриными потрохами и мягкий
хлеб так и просились внутрь, но приходилось выполнять наставления хозяев. Не
все получилось с первого раза, но он старался. После сытного обеда поднялись
в комнату.
- Мы сейчас уйдем по делам, а ты останешься здесь сторожить наши вещи.
Закрой за нами дверь и никого не впускай сюда. Если кто-то попытается
украсть наши вещи, ты должен будешь защищать их любой ценой. Вооружись своим
луком и кинжалом. И не вздумай проявлять ненужное любопытство. Тот, кто
заглянет в наши мешки, умрет в страшных мучениях. Дверь откроешь только нам
и никуда не отлучайся, даже если тебе очень понадобится выйти. Вот в углу
есть помойное ведро, пользуйся им. Ты все понял?
- Да господин, Даруг, я понял.
Казалось бы, простое поручение оказалось сущей пыткой для семилетнего
ребенка. В сытом, чистом теле разливалась приятная нега. Стоило только
присесть, как глаза закрывались сами собой, голова клонилась на грудь, а
руки безвольно свисали. Таракан неимоверными усилиями боролся с липкими
объятиями сна. Садиться было нельзя, и он принялся расхаживать по комнате.
Выглядывал в окно и внимательно разглядывал улицу, дома напротив, прохожих.
Плескал себе в лицо водой из умывальника. Но стоя в очередной раз у окна, не
заметил, как ноги его подкосились, и он плавно сполз на пол.
Лица ее он не мог различить, приятное свечение исходило от нее и
затмевало черты лица и тела. Женщина сидела на тех самых мешках, которые он
охранял. Но не было у него беспокойства за доверенное имущество хозяев. Она
излучала добро. Она ласково разговаривала с ним о чем-то, но он никак не мог
понять, на каком языке она говорит. Да это и не важно. Голос ее был так
приятен, что и без слов можно было слушать его как музыку. Никто в жизни не
говорил с ним таким завораживающим голосом. Так могла разговаривать с ним
только одна женщина на свете - его мама. А это была именно она. Его мама,
которую он никогда не видел, но которую любил всегда и сильнее всех. Он
хотел сказать ей об этом, о том, как скучает без нее, как тяжело ему было.
Хотел поделиться с ней событиями последнего дня, но не мог. Слова не
получались, рот раскрывался беззвучно и он, точно рыба, не мог издать ни
звука. Он только смотрел на это волшебное сияние и сердце его ликовало. Но
вдруг какая-то тень стала наползать на это сияние и страшная волосатая рука
капитана Рохана потянулась к маме. Рука тянулась прямо из тени, удлинялась и
росла. Вот сейчас он схватит ее своей безжалостной пятерней и померкнет
чудесный свет. Сердце мальчугана замерло в ужасе. Неужели опять он встал на
его пути, неужели опять этот злодей будет мучить его и разлучит с мамой?
Нет, он этого больше не допустит. Лучше смерть, чем вновь терпеть его
унижения и побои. Пусть лучше он убьет меня, чем видеть это. Лучше умереть в
бою как мужчина, чем быть безропотной скотиной. Его маленькое тело
напряглось, и невидимая пружина выбросила его вперед. На лету он выхватил
свой кривой кинжал и со всей силой, умноженной ненавистью, вонзил его в
огромную вражескую ладонь. От удара в лицо свет померк и все вокруг затихло.
Он успел подумать, что Рохан убил его.
Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед носом доски пола и
маленькую кровавую лужицу. Он лежал лицом вниз посреди комнаты, а правая
рука его сжимала рукоять кинжала, вонзенного в пол на треть длины клинка.
Таракан выпустил рукоять, поднялся, присев на колени и приходя в себя. "Так