"Андре Жид. Изабель" - читать интересную книгу автора

У подножия подъема покруче коляска снова остановилась. Кучер соскочил с
козел, открыл дверцу и бесцеремонно предложил:
- Если бы господин соблаговолил сойти. Подъем трудноват для лошади. -
И, взяв клячу под уздцы, повел ее в гору. На середине склона он обернулся ко
мне:
- Скоро доберемся, - сказал он, смягчившись. - Да вот и парк.
Перед нами выросла темня масса деревьев, заслонявшая небо. Это была
аллея высоких кедров; мы вошли в нее, и она вывела нас к той дороге, с
которой мы съехали. Кучер пригласил меня снова занять место в коляске,
которая вскоре доставила нас к ограде; мы въехали в парк.
Было слишком темно, дом был едва различим; коляска доставила меня к
крыльцу; несколько ослепленный светильником, который держала в руке
малопривлекательная, плотная и плохо одетая женщина неопределенного
возраста, я поднялся по трем ступенькам. Женщина несколько сухо
поприветствовала меня. Я поклонился ей в ответ, сомневаясь, правильно ли
поступаю.
- Вы, видимо... мадам Флош?
- Я просто мадемуазель Вердюр. Господин и госпожа Флош легли спать.
Они просят извинить, что не встречают вас, ведь ужинают и ложатся спать у
нас рано.
- А вам, мадемуазель, пришлось бодрствовать.
- Что ж, я привыкла, - ответила она, и не оборачиваясь, и, проводив
меня в прихожую, предложила: - Вы, должно быть, не прочь перекусить
что-нибудь?
- Пожалуй, должен вам признаться: я сегодня не ужинал.
Она провела меня в просторную столовую, где была приготовлена вполне
приличная ночная трапеза.
- Сейчас печь уже остыла; в деревне приходится довольствоваться тем,
что найдется.
- Но мне это кажется превосходным, - произнес я, усаживаясь перед
блюдом холодного мяса. Она бочком устроилась на стуле возле двери и все
время, пока я ел, сидела опустив глаза и сложив на коленях руки, с
подчеркнутой покорностью. Беседа наша шла на убыль, и я несколько раз
пытался извиниться, что задерживаю ее, но она дала понять, что дождется,
пока я закончу, чтобы убрать со стола:
- А как вы один найдете свою спальню?..
Я заторопился и начал есть быстрее, когда дверь из прихожей отворилась:
вошел седовласый священник с суровым, но приятным лицом.
Он подошел ко мне, протянул для пожатия руку:
- Не хотелось откладывать на завтра удовольствие поприветствовать
нашего гостя. Я не спустился раньше потому, что знал, что вы беседуете с
мадемуазель Олимпией Вердюр, - сказал он, обернувшись к ней с улыбкой,
которая могла означать лукавство, но та, поджав губы, сидела с каменным
лицом.
- Поскольку вы закончили ужинать, продолжал он, пока я поднимался
из-за стола, - мы оставим мадемуазель Олимпию, чтобы она могла навести
здесь порядок; я полагаю, она сочтет более уместным, чтобы мужчина проводил
господина Лаказа в его спальню, и уступит в этом свои обязанности мне.
Он церемонно поклонился мадемуазель Вердюр, которая ответила ему более
коротким, чем следовало, реверансом.