"Андре Жид. Пасторальная симфония" - читать интересную книгу автора

много места заняла я в вашем сердце и в вашей жизни. Когда я к вам
вернулась, мне это сразу открылось; вернее, открылось то, что место, которое
я заняла, отнято мной у другой, и что она из-за меня опечалена. Я виновата в
том, что почувствовала это слишком поздно и, во всяком случае, в том, - я и
так ведь все хорошо знала, - что позволили вам любить себя, ни с чем не
считаясь. Но, когда предо мной появилось ее лицо, когда я увидела на этом
жалком лице столько горя, я не могла выдержать мысли, что горе это дело моих
рук... Нет, нет, не упрекайте себя ни в чем; позвольте мне только уйти и
верните ей ее радость...
Рука ее перестала гладить мою голову; я схватил эту руку и покрыл
слезами и поцелуями. Но она нетерпеливым движением освободила ее и стала
мучиться какой-то новой мукой.
- Это не то, что мне хотелось сказать; нет, это не то, что мне
хотелось сказать, - повторила она; и я видел, что на лбу у нее выступил
пот. Затем она закрыла глаза и лежала так некоторое время, словно для того,
чтобы собраться с мыслями или снова вернуть себе свою привычную слепоту; она
заговорила нетвердым, упавшим голосом, который вскоре окреп по мере того,
как она открывала глаза, и усилился почти до раскатов:
- Когда вы вернули мне зрение, глаза мои открылись на мир, еще более
прекрасный, чем тот, о котором я прежде мечтала; в самом деле, я никогда не
представляла себе день таким ясным, воздух - таким прозрачным, небо -
таким огромным... Но я никогда не представляла себе вместе с тем, что лица
людей в такой мере отягощены заботой; и, когда я вступила в ваш дом, знаете,
что я прежде всего заметила?.. О, я все-таки должна вам это сказать: я
прежде всего увидела нашу вину, наш грех... О, не возражайте мне. Вы
помните, что сказал Христос: "Если бы вы были слепы, вы не видали бы греха".
Но теперь, увы, я вижу... Встаньте же, пастор,. Сядьте тут, возле меня.
Выслушайте меня, не перебивая. Когда я находилась в клинике, я читала или,
вернее, я просили, чтобы мне читали из Библии те места, которых я раньше не
знала и которых вы мне никогда не читали. Мне помнится один стих из апостола
Павла, который я потом повторяла целый день: "Сам я, когда не имел еще
закона, я жил; но пришла заповедь, грех ожил, и я умер".
Она говорила в состоянии крайнего возбуждения, очень громким голосом и
почти прокричала последние слова, так что мне стало неловко при мысли, что
ее могут услышать со стороны; потом она снова закрыла глаза и шопотом
повторила как бы про себя последние слова: "Грех ожил, и я умер". Я
задрожал, и сердце мое оледенело от ужаса, Я хотел перевести ее мысль на
другое.
- Кто тебе читал эти стихи? - спросил я.
- Жак, - ответила она, открывая глаза и пристально в меня
вглядываясь. - Вам известно, что он переменил веру?
Сил моих нехватило; я стал просить ее замолчать, но она уже продолжала:
- Друг мой, сейчас я доставляю вам большое огорчение; но не хорошо
будет, если между нами останется какая-нибудь неправда. Когда я увидела
Жака, я сразу поняла, что я любила совсем не вас, а его. У него было как раз
такое лицо, как у вас; я хочу сказать такое лицо, каким я всегда
представляла ваше... О, зачем вы заставили меня оттолкнуть его? Я могла бы
стать его женой.
- Но ты и теперь можешь стать ею, Гертруда, - вскричал я в отчаянии.
- Он поступает в монахи, - порывисто проговорила она. И затряслась от