"Андре Жид. Тесей" - читать интересную книгу автора

когда он наклонял голову. Речь его была медлительной, голос глубоким,
грудным. Было ясно, что, если он молчит, значит, размышляет.
Начал он с того, что поздравил меня с героическими подвигами, слухи о
которых, как он сказал, дошли до него, хотя он сторонится людской молвы. И
еще он сказал, что я кажусь ему простоватым, что не слишком высоко ставит
воинские доблести и считает, что ценность человека - вовсе не в его
мускулах.
"Когда-то я, проезжая мимо, навестил твоего предшественника Геркулеса.
Он был глуп, и от него, кроме геройства, не было никакой пользы. Но что я
оценил в нем, как ценю и в тебе, так это верность цели, отвагу и даже
безрассудство, которое бросает вас вперед и помогает одержать победу над
противником, одержав сначала победу над тем, что в каждом из нас есть от
труса. Геркулес был прилежнее тебя, больше заботился о том, чтобы все
сделать как следует, временами грустил, особенно после того, как подвиг был
уже совершен. Что мне нравится в тебе, так это твоя жизнерадостность - этим
ты отличаешься от Геркулеса. Хвалю тебя за то, что ты совершенно не
позволяешь увлечь себя мысли. Это удел других - тех, что не действуют сами,
а дают веские основания для действий.
Знаешь ли ты, что мы - родня? Что я тоже эллин (но не говори об этом
Миносу, он ничего не знает). Я очень жалел, что мне пришлось покинуть Аттику
из-за распри с моим племянником Талосом - скульптором, как и я, моим
соперником. Он снискал любовь народа, заявив что сдерживает богов тем, что
лепит их схваченными основанием, в иератической позе, то есть неспособными
двигаться; я же, давая полную свободу их членам, приближал богов к людям.
Олимп благодаря мне снова соседствовал с землей. Кроме того, я стремился
уподобить человека богам с помощью науки.
В твоем возрасте я более всего хотел учиться. Я скоро убедился в том,
что сила человеческая не может ничего либо может очень немногое без орудий и
что поговорка "снаряд значит больше, чем сила" справедлива. Ты, разумеется,
не смог бы одолеть разбойников Пелопонесса и Аттики без оружия, которое дал
тебе твой отец. Вот я и подумал, что лучше всего смогу распорядиться собой,
если буду доводить последнее до совершенства, и что я не смогу сделать это,
прежде чем не познаю математику, механику и геометрию, по крайней мере так
же хорошо, как знали их тогда в Египте, где из этого извлекали большую
пользу; а затем, дабы перейти от их изучения к практике, я исследовал все
особенности и свойства различных материалов - даже тех, которым на первый
взгляд нельзя найти применения: в них открываешь порой необыкновенные
свойства, о которых поначалу не подозреваешь, как это бывает и с людьми. Так
росли и крепли мои знания.
Затем, чтобы узнать другие ремесла и промыслы, другие широты, другие
растения, я стал путешествовать по дальним странам, посещать школы
ученых-инородцев и не покидал их до тех пор, пока у них было чему меня
учить. Однако куда бы я ни отправлялся и где бы я ни останавливался, я
оставался греком. И именно потому, что я знаю и чувствую, что ты сын Греции,
я и принимаю в тебе участие, брат мой.
По возвращении на Крит я беседовал с Миносом о своих занятиях и
путешествиях, затем поделился с ним одним планом, который давно лелеял, -
построить и оборудовать возле его дворца, если только он пожелает и если
предоставит мне средства, лабиринт наподобие того, которым я восхищался в
Египте на берегу озера Мерис, хотя и в несколько ином стиле. А поскольку как