"Славой Жижек. Вещь из внутреннего пространства" - читать интересную книгу автора

поистине этическое деяние. Иначе говоря, если первая Хари перед
самоубийством на Земле была "обыкновенным человеком", вторая Хари является
субъектом в самом полном смысле этого термина именно потому, что она лишена
последних (первичных) признаков своей субстанциальной личности... Если
Кельвину является Хари, то Гибаряну, его коллеге на космической станции,
является "чудовищная Афродита", но это в романе, в фильме же Тарковский
заменил ее на маленькую юную порочную блондинку. Ситуация, в которой
оказались герои, различается тем, что преследующий Гибаряна призрак возник
не из воспоминаний о "реальной жизни", а из чистой фантазии. "Из глубины
коридора неторопливой переваливающейся походкой шла огромная негритянка. Я
увидел блеск ее белков и почти одновременно услышал мягкое шлепанье босых
ступней. На ей была только набедренная повязка, желтоватая, блестящая,
словно сплетенная из соломы; огромные груди отвисли, а черные руки были
толщиной с ляжку обычного человека"[5]. Будучи не в силах вынести
сопоставления с первичным материнским фантазматическим призраком, Гибарян
кончает с собой.
Не является ли планета, над которой происходят описываемые события и
которая состоит из таинственной материи, способной мыслить и даже
непосредственно материализовывать сами мысли, еще одним показательным
примером лакановской Вещи в образе "непристойного желе"[6], травматического
Реального, местом, где пропадает символическое несходство, где нет
надобности в речи, знаках, поскольку здесь мысль непосредственно вторгается
в Реальное? Этот гигантский мозг, Другой-Вещь, вызывает своего рода
психотическое короткое замыкание: в замкнувшейся диалектике вопроса и
ответа, потребности и ее удовлетворения он предоставляет, а вернее,
навязывает нам ответ, опережая наш вопрос, непосредственно материализуя
самые сокровенные фантазии, подкрепляющие наше желание. Солярис - это
машина, которая фактически генерирует/материализует мою первофантазию
дополнения/партнера, однако же я совсем не готов принять ее реальное
воплощение, хотя она и является средоточием всей моей психической жизни.
Жак-Ален Миллер[7] определяет различие между женщиной, которая
принимает свое не-существование, свою конститутивную недостаточность
("кастрацию"), т. е. отсутствие собственной субъективной сущности, и
женщиной-имитатором, которую он называет la femme a postiche, фальшивым
подобием, ненастоящей женщиной. Понятие femme a postiche вовсе не
соответствует традиционному житейскому представлению (женщина, которая не
доверяет своему предназначению, определенному ей природой, не видит
призвания в том, чтобы воспитывать детей, заботиться о муже, вести домашнее
хозяйство, а потакает своим прихотям - модно одевается, использует
косметику, вступает в случайные связи с мужчинами, стремится сделать карьеру
и т. д.), а означает прямо противоположное - это женщина, которая находит
убежище от пустоты собственной субъективной сущности, от "не-обладания
этим", оставляющего след на становлении личностной топики, пребывая в
обманчивой уверенности "обладания этим" (служащего прочной основой семейной
жизни, воспитания детей, ее истинного положения и т. д.). Такая женщина
производит впечатление (и испытывает ложное чувство удовольствия) прочно
устроившегося в жизни человека, создавшего свой отгороженный мирок и
находящего удовлетворение в круговороте повседневности (ее муж может
предаваться безудержному разгулу в то время, как она живет спокойно, будучи
ему надежной опорой и верной хранительницей домашнего очага, куда он всегда