"Ежи Жулавский. Победоносец ("Лунная трилогия" #2) " - читать интересную книгу автора

полумраке играл отблесками люстры золотой священный знак, изображение
восходящей из-за горизонта Земли и стоящего над ней Солнца такими, какими
видят их каждую полночь Братья в Ожидании, удалившиеся в Полярную страну.
Ихазель невольно последовала его примеру и увидела мерцающие в полутьме
золотые диски на черном мраморе, безыскусный знак сокровенного знания,
передаваемого из века в век, из поколения в поколение: повести о том, как с
огромной звезды, сияющей над безвоздушной пустыней, на Луну явились люди, о
том, как Старый Человек, - он принял это новое имя и повелел так называть
себя, запретив произносить прежнее, - ушел на Землю, обещав вернуться оттуда
победоносным юношей-избавителем. Ее охватил суеверный страх, она встала,
большим пальцем правой руки очертила на лбу круг, потом изобразила полукруг
от плеча до плеча мимо рта и линию от плеча до плеча через грудь. И
прошептала привычные слова заклинания: "Он нас спасет, он иго наложит на
ворога нашего, да будет так воистину и непреложно!"
Крохабенна повторил, словно эхо:
- Да будет так воистину и непреложно.
И слова "воистину и непреложно" еле вымолвил - так сжалось горло то ли
от болезненной горечи, то ли от издевки над собой.
Ихазель глянула ему в лицо. Миг молчала и вдруг, пораженная странным
выражением на лице старика и поняв, что оно означает, отшатнулась, прижала
руки к обнаженной груди под распахнутой меховушкой:
- Дедушка!..
- Тише, дитя, тише.
Старик встал, он хотел взять Ихазель за руку, но та не далась. И в
ужасе пролепетала:
- Дедушка! Ты... ты не веришь, что это... Он?!
Она стояла в двух шагах, устремив навстречу изумленные глаза, с
полуоткрытым ртом, она требовала ответа так, словно от того, каков он будет,
зависит, жить ей или не жить.
Первосвященник глянул на внучку и заколебался:
- Все знамения сходятся, и если Победоносец воистину назначил, что
возвратится...
И осекся на полуслове. Неужто должно сказать этой пылко верующей
девушке то, в чем он едва набрался духу сам себе признаться после долгой
борьбы, но что все еще отвергал всеми силами дряхлого сердца? Неужто должно
сказать ей, что он, первосвященник, страж Истины и Таинства, последний в
извечном, но осужденном угаснуть на нем роду священников, он, вождь всего
народа, живущего на северном берегу Великого моря, куда достигает взор на
восток за снежную вершину огнедышащего Отеймора, на Теплых Прудах, в
древнейшем лунном поселении, а на запад дальше Перешейка, а на север до
самых Старых Источников, где якобы впервые была открыта нефть благословенная
и откуда путь лежит в Полярную страну, - неужто должно ему, всю долгую жизнь
самоотверженно крепившему веру в пришествие Победоносца, признаться, что
сейчас, когда ему принесена весть о доподлинном пришествии, он перестал
верить в то, что оно было воистину заповедано.
Он сам еще не мог честь по чести разобраться в том, что либо родилось,
либо всплыло въявь из непостижимых бездн души при этой ошеломляющей вести...
Перед заходом солнца он, как всегда, собрал народ на молебен и
проповедь на слова последнего пророка Тюхии, на те самые слова, которые
только что бросила ему в лицо собственная внучка Он поступал так каждый день