"Валентина Журавлева. Поправка на Икс " - читать интересную книгу автора

красных, голубой.
Звездный зет-ритм судорожными толчками - до боли, до головокружения -
бил в мозг. Фиолетовая стена быстро стерла призрачное видение. Потом хаос
цветных вспышек приглушил зет-ритм.
Лариса крепко стиснула рычажок искателя. Антенна металась, нащупывая
пришедший из космоса зет-ритм.
...- Лариса Павловна! - Капитан тряс ее за плечо.
Она открыла глаза. Увидела лицо капитана - осунувшееся, серое. Капитан
что-то говорил. Она сорвала шлем.
- Возьмите спасательную куртку. - Капитан положил ей на колени
брезентовый сверток. - Вас отведут к шлюпке.
Она поняла не сразу - как сквозь сон. Сказала, с удивлением
прислушиваясь к своим словам (голос казался чужим):
- Я передам на базу... К нам придет помощь...
Капитан нетерпеливо прервал:
- Не надо, мы установили связь. Но вам придется пройти... поближе к
шлюпке. На всякий случай.
Она протестующе взмахнула рукой:
- Нет, я не могу. Прошу вас... сейчас нельзя тонуть.
Капитан нагнул голову, сердито засопел. Подумал: "Вытащить силой?.."
Лариса посмотрела в иллюминатор. За черным стеклом выл, грохотал шторм.
- Продержитесь еще полчаса! Только полчаса! Прошу вас... Это нужно,
очень нужно!
Капитан стиснул зубы (страшно хотелось ругнуться), помолчал,
прислушиваясь к реву ветра. Негромко сказал:
- У меня экипаж. Восемь человек...
- Но я поймала космическое излучение. Вы должны мне поверить, должны,
должны! Пусть по радио передадут... А я буду искать. Продержитесь еще
полчаса!..
Было в ее глазах нечто такое, отчего капитану стало не по себе. Он
зачем-то посмотрел на часы, подумал: "К чертям! Хватит. Перейду на
танкеры... Да что танкеры! Лучше динамит возить, чем ученых!.. Девчонка...
Н-да!"
И неожиданно для себя капитан сказал:
- Есть... продержаться!


2

Кабинет был громадный, пышно обставленный: резная, искусной работы
мебель, пурпурные бухарские ковры, картины в золоченых рамах. Юрий Федорович
Шорин, избранный недавно президентом академии, чувствовал глухое раздражение
при виде этой ненужной, почти парадной торжественности. Заложив руки за
спину, он шагал по кабинету - высокий, широкоплечий, бритоголовый. Отныне
ему предстояло большую часть дня проводить здесь, и с обстоятельностью
путешественника, привыкшего даже кратковременный бивуак устраивать разумно и
удобно, он обдумывал, как расставить книжные шкафы, чем заменить хрустальные
люстры, какие картины убрать.
Нравились Шорину только большие окна, выходящие в сад. Даже сейчас,
оголенный январской стужей, сад оставался красивым той строгой красотой,