"Зоя Евгеньевна Журавлева. Кувырок через голову " - читать интересную книгу автора

постоять и вполне бы прижился, если бы они все - мама, папа и Ася - могли
поставлять ему к каждому обеду ведро свежих дождевых червей, успевали бы
соскребать после него с паркета и могли предоставить Борису Аркадьичу
потребное для его полноценного физического развития количество хрустальных
ваз, которые бы он, развиваясь, скидывал крыльями на пол. Но в доме была
только одна ваза - папе с мамой подарили на свадьбу, - и с этой вазой Борис
Аркадьич легко разделался в первый же вечер.
Вообще он оставил по себе хорошую долгую, как у попугаев, память, хоть
пробыл в доме только одиннадцать дней. За эти дни Борис Аркадьич окреп,
научился летать и улетел на кинотеатр "Спартак", прямо на букву "С". Папа
хотел снять его с этой буквы. Полез, как акробат. Но Борис Аркадьич сразу
перескочил на "Р". Тут к нему налетели его ровесники, юные вороны. Обсели
все буквы и подняли такой галдеж! Папе пришлось прыгать обратно на тротуар,
а то бы эти ровесники его задолбали.
Обрадовались, что Борис Аркадьич Бельмондо к ним вернулся!
А потом, уже вместе с ними, Борис Аркадьич улетел на крышу кинотеатра
"Спартак". И еще дальше - в большую жизнь, уже не видно - куда. Ася с папой
долго искали его в бинокль, но разве найдешь! Всюду летели молодые вороны, и
со всех сторон над городом, с неба и отовсюду, раздавался их ликующий крик;
"Крра! Крра!" Асе даже грустно стало.
Вот тогда папа и толкнул ее локтем: "Гляди веселее - он улетел в
большую жизнь".
Борис Аркадьич был самый настоящий Бельмондо. У него на глаза иногда
падало третье веко, такая бельмастая пленка. А потом убиралась сама собой.
Борис Аркадьич таращил глаза, громко топал по полу, широко растопыривал
черные крылья, во всю ширь разевал свой клюв и орал. Требовал червей! Этих
бедных червей ему нужно было забрасывать в пасть, как поленья в топку. Он
сам знал, когда хватит. Вдруг захлопнет клюв и сразу сделает кучу. Постоит
над ней молча. Опять разверзнет клюв и орет: "Кррр!" Значит - снова ему
давай. Все ходили в гости только с дождевыми червями, в коробках их носили -
как торты, чтоб не стыдно нести.
Ася с Богдановым руки сбили - копать этих червей ненасытному Борису
Аркадьичу. Впрочем, он брал и фарш, и мясо, котлету он тоже брал...
А Борисом Аркадьичем его потому прозвали, что у мамы, когда она еще
училась в университете, был такой лектор. Ходил всегда в черном пиджаке и
так же оттопыривал руки, будто у него крылья. Этот лектор так читал свои
лекции, что мухи дохли! Мухи к нему слетались буквально со всего
университета. Слушали и дохли. Однажды все студенты в зале заснули, так
этого лектора прямо с головой всего завалило дохлыми мухами. Он чуть не
задохнулся. Хорошо, что один студент случайно проснулся от тишины и его
откопал. Но даже после такого знака свыше он не стал читать свои лекции
лучше.
Из всего дома Борису Аркадьичу почему-то больше всех нравилась
Мария-Антуанетта. Он ее принимал за какую-то родственницу, может - за тетку.
Хотя Туся ему не давала повода. А, наоборот, рвалась удрать под буфет. Но
Борис Аркадьич ее все равно ловил, прижимал в угол, растопыривал крылья,
щелкал клювом и орал прямо Марии-Антуанетте в лицо. Требовал, чтобы именно
она его кормила. Мария-Антуанетта отбивалась от него лапами, но Борис
Аркадьич все равно лез.
Ася не помнит, чтобы Туська кого-нибудь боялась. Она бесстрашная. А при