"П.А.Журавлев. Встречи со Сталиным " - читать интересную книгу автора

составлением доклада о ходе испытаний нашего истребителя. Раздался звонок
кремлевского телефона, и мне сообщили, что будет говорить Сталин.
- Вы очень заняты? Вы не могли бы приехать сейчас? Нам надо решить с
вашей помощью один организационный вопрос.
Я вызвал машину и через 15 минут был в Кремле.
- Вас ждут, идите скорее, - сказал Поскребышев.
В кабинете, кроме нескольких членов Политбюро, находился также
коренастый, русоволосый, не знакомый мне еще человек.
Сталин поздоровался, пригласил сесть и сказал, что ЦК решил освободить
от должности наркома авиационной промышленности М.М. Кагановича, как не
справившегося. Сталин дал Кагановичу довольно нелестную деловую
характеристику:
- Какой он нарком? Что он понимает в авиации? Сколько лет живет в
России, а по-русски как следует говорить не научился!
Тут мне вспомнился один эпизод. Незадолго до того М.М. Каганович при
обсуждении вопросов по ильюшинскому самолету выразился так: "У этого
самолета надо переделать "мордочку"".
Сталин прервал его: "У самолета не мордочка, а нос, а еще правильнее -
носовая часть фюзеляжа. У самолета нет мордочки. Пусть нам лучше товарищ
Ильюшин сам доложит."


91

Новым наркомом назначался Алексей Иванович Шахурин. Мы были
представлены друг другу.
- А вас решили назначить заместителем к товарищу Шахурину. Будете
заниматься в авиации наукой и опытным строительством.
Я был поражен. Ожидал чего угодно, но только не такого предложения. Я
стал отказываться. Приводил множество, казалось, убедительных доводов, а,
главное, старался доказать, что не могу быть на такой большой руководящей
работе, не справлюсь, не имею достаточного опыта.
На это мне ответили, что Шахурин тоже не имеет такого опыта, он
секретарь Горьковского обкома партии.
- Я специалист-конструктор, а не руководящий работник.
- Это как раз и хорошо.
- Я еще очень молод.
- Это не препятствие, а преимущество.
Я доказывал, наконец, что не могу бросить конструкторскую работу, так
как без нее не смогу жить.
Мне ответили, что никто и не заставляет меня бросать деятельности
конструктора. Новый нарком создаст условия, при которых я смогу сочетать
обязанности заместителя наркома с творческой работой по созданию самолетов.
Я сказал, что не выдержу режима работы, намекая на то, что в наркомате
засиживаются до 2-3, а то и до 4 часов утра каждодневно. На это мне
возразили, что режим работы я могу установить себе сам, лишь бы дело шло
успешно.
Вот что еще меня беспокоило: я конструктор и, находясь на посту
заместителя наркома по опытному самолетостроению, могу стать притчей во
языцех: конструкторы будут меня обвинять в необъективности, в том, что я