"Владимир Журавлев. Сын планеты ("Астора" #1)" - читать интересную книгу автора

Крушение? Нападение сепаратистов? Откуда мне, вылетевшему через стекло,
разбившемуся о землю, окровавленному, полуживому, это знать? Но чиновник мне
не верит. Ведь я же там был? Был - и не знаю?
- Затем вы напали на нашего наблюдателя, - напоминает чиновник.
Да, это я помню. Такая сытая широкая рожа, и охрана вокруг. Я еле до
него добрался. И опять же, как объяснить, зачем я рвался к нему, зачем нанес
удар? Какими словами передать мою ненависть к миру сытых господ,
уничтоживших мою жизнь и построивших на ее обломках свою жирующую элиту? Но
чиновника на этот раз не интересует "почему". Его очень беспокоит "как". Он
напоминает, что я прошел охрану. Хорошую, надо полагать, охрану, раз
беспокоится. И ударил главного. В горло. И упал с ним в красный туман.
Чиновник волнуется. Его очень интересует, откуда я узнал о наблюдателе.
И как прошел. Главное - как прошел. Ведь я - лишь воспитатель в детском
саду? Не коммандос, нет? Не оперативная группа войск? Конечно, нет. Тогда
как? Полуживой, изломанный?
- У нас такая странная жизнь! - сказал я ему вдохновенно. - Воспитатель
детсада, бывает, должен иметь подготовку получше всякого коммандос. Когда с
родителями детей общаешься, например...
Расстался он со мной глубоко усомнившимся в знании моего родного языка.
Как мог, я рассказал ему о житье-бытье детсадовского воспитателя, разве что
чуточку приукрасил, но ведь это принято в устном творчестве? Теперь он,
кажется, считает, что детсад - это филиал школы диверсантов, некий полигон
по выживанию.
Представитель правоохранительных органов тоже, естественно, не
соизволил объяснить, где это я очутился, где двери заращиваются, девочки
гипнотизируют танцами, а кровати лечат и калечат.
- Я вам не информационный центр! - ответил он настолько по-нашему, что
мне показалось, будто он деньги отказывается поменять на нашем базарчике.
Объяснила ли Анико, куда я угодил? Конечно же, нет. Я спросил ее, она
раскинула руки, поплыла над землей-запела-заискрилась:
- Родина моя, Астора, звездочка зеленоглазая во мгле ночей, в заре
рассветов; заря лесов, заря морей, как пенье ветерка над белыми песками,
прибой бурунный, южные моря - и песни моря; Астора - родина моя, мой смех и
горе...
Затем остановилась, опустила руки и вздохнула:
- Но это не Астора. Это Граница. Место, где живут подобные тебе и даже
хуже.
Я и сам видел теперь, что это не Астора. Странно, но я ее понял.
Граница. Уже не Земля. Но духом, бесчеловечностью своей и равнодушием - все
как у нас. И Граница сразу перестала меня интересовать. Подумаешь,
зарубежье. Только очень, очень дальнее. Ну и что? Мне ж за билет не платить.
А вот Астора меня заинтересовала чрезвычайно. Это, похоже, нечто вроде
рая. Если, конечно, можно в таких вопросах верить одинокой, страдающей в
чужой обстановке девочке.
Что-то все же оборвалось во мне, когда я вылетел из горящего поезда и
разбился о землю. То ли благоразумие. То ли малодушие. Или это одно и то же?
Когда я в очередной раз попал к чиновникам, прошел через вереницу мелких
унижений, я вдруг сказал себе:
- А зачем терпеть-то?
И от души врезал ближайшему из них. Внес посильный вклад в истребление