"Башевис Зингер. Шоша (Текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

анахронизм во всех отношениях, но не знал этого, как не знал и того, что моя
дружба с Шошей, дочерью нашей соседки Баси, - что-то вроде влюбленности.
Влюбляться, любить - это для тех молодых людей, которые позволяют себе
курить в субботу, для девушек, которые носят открытые блузки с короткими
рукавами. Все эти глупости не для восьмилетнего мальчика из хасидской семьи.
Однако меня тянуло к Шоше, и я сбегал из наших комнат и несся к Басе,
минуя темные сени, очень часто - так часто, как только мог, Шоша моя
ровесница. Но я был вундеркинд, знал многие тексты Мишны и Гемары наизусть,
мог одинаково хорошо читать на идиш и на древнееврейском, начинал
задумываться о Боге, о провидении, времени и пространстве, о бесконечности.
А на Шошу в нашем смотрели как на маленькую дурочку, лет ее можно было
принять за шестилетнюю. Родители отдали ее в городскую школу, и она сидела
по два года в каждом классе. Светлые волосы Шоши, когда она не заплетала
косички, рассыпались по плечам. У нее были голубые глаза, прямой носик,
стройная шея. Она на мать, а та в юности слыла красами Сестра ее Ипе --
моложе Шоши на два года - была темноволосой, как отец. В левой ноге у нее
была спица, и она хромала. Тайбеле, самая младшая, была еще совсем крошкой,
когда я начал ходить в дом к Басе. Ее только-только отняли от груди, и она
все время спала в своей колыбельке.
Однажды Шоша пришла из школы в слезах: учительница прогнала ее и
прислала с ней письмо. В письме говорилось, что этой девочке не место в
школе. Шоша принесла домой пенал с и ручками и еще две книжки, русскую. Это
были учебники. Шоша не научилась читать по-русски, но по-польски все же
читала по складам. В польском 1 были картинки: сцена охоты, корова, петух,
кошка, собака, заяц; мать-аистиха, которая кормит вылупившегося птенца.
Несколько стихотворений из этой книжки Шоша знала наизусть.
Зелиг, ее отец, служил в обувной лавке. Из дома он уходил рано утром и
приходил только поздно вечером. У него была черная окладистая борода, и
хасиды в нашем доме поговаривали, что он подстригает ее - нарушение,
недопустимое для хасида. Он носил короткий пиджак, крахмальный воротничок,
галстук, шевровые ботинки на каучуковой подошве. По субботам Зелиг ходил в
синагогу, которую посещали большей частью лавочники да рабочий люд.
Хотя Бася и носила парик, она не брила голову, как моя мать, жена реб
Менахем-Менд-ла Грейдингера. Мать часто внушала мне, что негоже сыну
раввина, изучающему Гемару, водить компанию с девочкой, да еще из такой
простой семьи. Она предостерегала, чтобы я никогда ничего не ел у Баси:
вдруг та накормит меня мясом, которое окажется не строго кошерным. Предками
Грейдингеров были раввины, авторы священных книг, и не в одном поколении. А
у Баси отец был меховщик, да и Зелиг служил в русской армии до женитьбы.
Мальчишки с нашего двора дразнили Шошу. Она даже на идиш говорила с
ошибками. Шоша начинала фразу и редко когда могла закончить ее. Если ее
посылали за покупками в бакалейную лавку, теряла деньги. Соседи говорили
Басе, что надо показать Шошу доктору: похоже, что мозги ее не развиваются.
Но у Баси не было ни времени, ни денег на докторов. Да и что могли сделать
доктора? Бася

и сама была наивна, как дитя. Михель-сапож-ник сказал как-то, что Басю
можно убедить в чем угодно: например, что она беременна кошкой или что
корова взлетела на крышу и снесла там золотое яйцо.
Как отличались комнаты Баси от наших! У нас почти не было мебели. От