"Исаак Башевис Зингер. Братец жук" - читать интересную книгу автора

заполучить роли в пьесах, сотрудничали во всевозможных газетах и журналах.
Все умудрились хоть немножко выучить иврит. За годы скитаний многие овладели
русским, немецким, английским, даже венгерским и узбекским.
Стоило им меня увидеть, как немедленно за столиком расчищалось место и
начинались воспоминания, в которых я тоже должен был участвовать. Они
спрашивали моих советов относительно американских виз, литературных агентов,
импрессарио. Мы даже шутили по адресу общих друзей, уже давно обратившихся в
прах. Время от времени какая-нибудь дама осушала платочком слезу в уголке
глаза, стараясь не смазать тушь.
Я не искал Дошу, но был уверен, что мы увидимся. Да и как я мог
избежать здесь встречи с ней? Случилось так, что в тот вечер я сидел в кафе,
где собирались не художники, а коммерсанты. За соседними столиками говорили
о делах. Торговцы бриллиантами вытаскивали маленькие баульчики с камнями и
увеличительными стеклами. Камень быстро переходил от столика к столику. Его
проверяли, ощупывали, после чего передавали соседу, кивая при этом головой.
Мне казалось, что я очутился в Варшаве, на Кролевской улице.
Внезапно я увидел ее. Она озиралась по сторонам, явно ища кого-то. Я
сразу заметил все: и крашеные волосы, и мешки под глазами, и подрумяненные
щеки. Одно только осталось неизменным - стройная фигура. Мы обнялись и
обменялись древней как мир ложью: "А ты точно как прежде!" Но едва она села
за мой столик - некая скрытая рука смела с ее лица пережитое, и вновь
возникла женщина, чей образ я хранил в памяти все эти годы.
Я сидел и слушал ее путаный рассказ. В нем смешалось все: страны,
города, замужества и годы. Один муж пропал. С другим она развелась; он
теперь жил где-то с другой женщиной. Третий муж, с которым она в общем тоже
рассталась, жил в Париже, но вскоре собирался в Израиль; они познакомились в
лагере в Ташкенте. Да, она все еще рисует. А что остается делать? Изменила
манеру, с импрессионизмом покончено. Старомодный реализм? А куда он сегодня
может привести? Художник должен создавать нечто новое и абсолютно свое. А
если этого нет, то и искусство не состоялось. Я напомнил о временах, когда
она считала Пикассо и Шагала жуликами. Да, было такое, но потом она сама
зашла в тупик. Сейчас ее работы действительно самостоятельны и подлинно
оригинальны. Впрочем, кому здесь нужна живопись? В Цфате возникла колония
художников, но ей не удалось приспособиться к их жизни. Хватит с нее мыканий
по всяким забытым Богом российским деревушкам. Ей необходима атмосфера
города.
- Где твоя дочь?
- Карола в Лондоне...
- Замужем?
- Да, я уже "савта", бабушка.
Она робко улыбнулась, будто хотела сказать: "Что толку притворяться?
Тебя мне все равно не провести!" Мне бросились в глаза ее новенькие, только
что от протезиста зубы. Подошел официант, она заказала кофе. Мы немного
посидели молча. Время раздавило нас, лишило родителей, родни, разрушило
отчие дома. Оно посмеялось над нашими фантазиями, мечтами о величии,
богатстве, славе.
Еще в Нью-Йорке до меня долетали новости о Доше. Кое-кто из общих
друзей писал, что ее картины не выставляются, а имя не попадается в газетах.
Депрессия приводила ее время от времени в психиатрическую лечебницу.
Тель-авивские женщины редко носят шляпы и уж почти никогда - вечером,