"Александр Зиновьев. Гомо советикус" - читать интересную книгу автора

Цела, но забыли о нем и о Деле.

К методологии отчета

Не ищите затаенного смысла в моих словах. Я всегда говорю без намеков и
иносказаний. И не оставляю ничего невысказанного и недосказанного. Я вообще
не верю в мысли между строк и в литературные айсберги. Когда людям нечего
сказать, они маскируют ничтожность говоримого ими ложной видимостью, будто у
них есть скрытое мощное основание и затаенная глубина мысли. Блестящие
примеры на этот счет дают не только писатели, но и кинорежиссеры. Был у нас
в учреждении сотрудник, которого считали величайшим мыслителем именно за то,
что он был мастером насчет "айсбергов" и "между строк". Когда он довел свое
искусство до предела, т.е. вообще стал обходиться без строк, между которыми
помещались его мыслительные глубины, и без надводной видимой части своих
"айсбергов", мы поняли, что он - заурядный паразит и дурак. Но репутация
мыслителя за ним сохраняется до сих пор. Мое положение имеет то преимущество
сравнительно с такими мыслителями, что мои "айсберги" не имеют подводной
части, а между строками нет промежутков.
Как опытный отчетчик, я знаю, что мой отчет не будет прочитан. Так что
форма обращения к некоему читателю есть лишь наша советская привычка. Тот
старый большевик, отчет которого я выбросил на помойку, тоже обращался к
воображаемому читателю - к "ленинскому ЦК", к "родной Партии" и ко "всему
прогрессивному человечеству". А кто познал и использовал его бесценный
жизненный опыт? Так уж что говорить о человеке, который не сидел в царских
казематах, не лил кровь на баррикадах, не штурмовал Перекоп, не строил
Комсомольск, не бросался грудью на вражеские пулеметы и не пролагал дорогу
никакому новому почину?!

Творческий подход

Мы, советские люди, приучены также ко всему подходить творчески.
Вспоминаю по сему поводу такой поучительный случай. Наши шпионы украли на
Западе чертежи станка, предназначенного для очень сложных и тонких операций.
Заодно прихватили и составные части станка. Создали специальную группу по
освоению станка. В этом было заинтересовано высшее руководство, поскольку
станок нужен был для танковой промышленности. Группе приказали подойти к
поставленной задаче творчески, новаторски, рационализаторски. Они и
нановаторствовали. При первой сборке станка пять деталей оказались
излишними. А станок работал. Разобрали и собрали снова. Теперь десять
деталей оказались излишними. А станок все равно работал. Еще раз разобрали и
собрали. Двадцать деталей излишних! А станок работает! Ох и поиздевались же
они тогда над "хваленой западной техникой"! Кто-то высказал предположение,
что еще пять разборок и сборок, и станок будет работать совсем без деталей.
Вот это будет открытие! Члены группы подозрительно посмотрели на этого
сверхрационализатора и решили остановиться на достигнутом. Начальству
доложили, что в результате творческого подхода группа существенно упростила
излишне сложную конструкцию станка. После этого станок стал выполнять самые
примитивные и грубые операции, а через месяц совсем (и насовсем) вышел из
строя. Но руководство к этому времени уже утратило к нему интерес. Западные
фирмы стали продавать нам готовые детали для танков. И станок вообще