"Св.Иоанн Златоуст. О священстве" - читать интересную книгу автора

нежели сколько любвеобилен.
Василий, при этом покраснев от стыда, сказал: касающееся меня оставим
теперь; я и вначале не требовал от тебя речи об этом; если же ты можешь
сказать что-нибудь справедливое для внешних, то я с удовольствием буду
слушать. Посему, оставив этот пустой спор, скажи, чем мы оправдаемся пред
прочими, как удостоившими тебя чести, так и пред теми, которые с сожалением
смотрят на них, как бы на оскорбленных?
7. Златоуст. Я и сам, - сказал я, - спешу перейти к этому. Так как с
тобою я кончил речь, то обращусь и к этой части защиты. Какое же их
обвинение, и какия вины? Говорят, будто избиратели оскорблены и унижены тем,
что я не принял чести, которою они хотели почтить меня. Но во-первых скажу,
что не должно думать об оскорблении, наносимом людям, когда уважением к ним
мы поставляемся в необходимость оскорбить Бога. И для самих огорченных
оскорбляться этим, я полагаю, не только не безопасно, но и весьма вредно.
Людям, посвятившим себя Богу и взирающим на Него одного, по моему мнению,
должно быть столь благочестивыми, чтобы и не считать оскорблением, хотя бы
им тысячу раз пришлось испытать это огорчение. А что такая или другая
какая-нибудь дерзость не приходила мне и на мысль, это видно из следующаго.
Если бы я дошел до этого по гордости и честолюбию, - как некоторые клевещут,
о чем ты неоднократно говорил, - и тем подтвердил бы мнение обвинителей, то
я был бы весьма несправедлив, презрев людей достоуважаемых и великих и
притом благодетелей моих. Если оскорбление, нанесенное тем, которые не
сделали никакой несправедливости, достойно наказания, то люди, добровольно
желавшие оказать почесть, какого не заслуживают почтения? Никто не может
сказать и того, будто они, получив от меня малое или великое добро, сделали
воздаяние за эти благодеяния. Какого же заслуживало бы наказания воздаяние
противным тому? Если же это никогда и на ум мне не приходило, но с другим
намерением я отклонил от себя тяжелое бремя, то вместо того, чтобы извинить,
если не хотят оправдать, почему обвиняют меня в том, что я пощадил душу
свою? Я так мало был расположен оскорблять этих мужей, что и самым отказом,
думаю, почтил их. Не удивляйся, если слова мои странны; я скоро объясню их.
8. Если бы я был рукоположен, тогда, если не все, то считающие за
удовольствие разносить худую молву могли бы подозревать и говорить многое и
о мне и об избравших меня; например: что избиратели смотрят на богатство,
что предпочитают знаменитость рода, что возвели меня на эту степень за мою
лесть и даже не знаю, не стал ли бы кто-нибудь подозревать, что они
подкуплены от меня деньгами; сказали бы, что Христос призывал на эту
должность рыбарей, делателей шатров и мытарей; а они отвергают людей,
питающихся от дневной работы, а того, кто занимается мирскими науками и
проводит праздную жизнь, принимают и превозносят; почему они пренебрегли
мужей, много потрудившихся в делах церкви, а того, кто никогда и не
прикасался к этим трудам, но всю жизнь свою истратил на суетное занятие
мирскими науками, вдруг возвели на такую почесть? Так и еще больше того
могли бы сказать, когда бы я принял эту должность. Но теперь нет; всякий
предлог к злословию отнят; ни меня в ласкательстве, ни избирателей в
мздоимстве не могут обвинять, разве кто захотел бы просто безумствовать. Как
может употребляющий лесть и истрачивающий деньги для того, чтобы получить
почесть, уступить ее другим, когда следовало самому получить? Это было бы
похоже на то, если бы кто, много потрудившись над землею, чтобы жатва его
изобиловала плодами и точила были преисполнены вином, после многих трудов и