"Св.Иоанн Златоуст. О священстве" - читать интересную книгу автора

могут внимать с такою же твердостию; и поднимается такая буря в душах их от
поражения учителя, что бедствие оканчивается кораблекрушением. А какая
гибель и какой огонь собирается на несчастную главу его за каждаго из этих
погибающих, об этом мне нет нужды говорить тебе: все это ты сам хорошо
знаешь. Итак от гордости ли, от тщеславия ли происходит мое нежелание быть
виновником погибели столь многих людей, и на самого себя навлечь наказание
больше того, какое теперь ожидает меня там? Кто может сказать это? Никто,
разве кто хотел бы укорять напрасно и предаваться разсуждениям при чужих
несчастиях.


СЛОВО ПЯТОЕ

ДОВОЛЬНО сказано мною о том, какую опытность должен иметь наставник в
борьбе за истину; кроме этого я хочу сказать о другом предмете, который
бывает причиною множества опасностей, или лучше сказать, не он бывает
причиною, а те, которые не умеют хорошо пользоваться им; а само это дело
может доставить спасение и многия блага, когда им будут заниматься мужи
ревностные и способные. Что же это? Великий труд, состоящий в беседах пред
народом в общих собраниях. Во-первых, пасомые большею частою не хотят
относиться к говорящим, как к наставникам, а поднимаясь выше положения
учеников, принимают положение зрителей, присутствующих на мирских зрелищах.
Как там народ разделяется, и одни принимают сторону одного, а другие
другого: так и здесь разделившись, одни принимают сторону одного, а другие
другого, и слушают говорящих, сообразуясь с своим благоприятным или
враждебным расположением. И не в этом только состоит трудность, но не меньше
того и в другою. Если случится кому из говорящих прибавить к своим словам
какую-нибудь часть чужих трудов, то он подвергается большим укоризнам, чем
похитители чужого имущества; а часто терпит такое обвинение и тот, кто
только подозревается в этом, хотя ни у кого ничего не заимствовал. Но что я
говорю о чужих трудах? Часто он не может пользоваться и своими сочинениями.
Люди большею частью привыкли слушать не для пользы, а для удовольствия,
представляя себя как бы судьями трагиков, или игроков на кифаре; и то
искусство слова, которое мы теперь признали излишним, здесь так одобряется,
как у софистов, когда они вынуждаются спорить друг с другом.
2. Итак, и здесь нужен человек с душею мужественною, много
превосходящею нашу немощь, чтобы он мог отвлекать народ от этого
непристойнаго и безполезнаго удовольствия и приучать его к слушанию более
полезнаго так, чтобы народ ему следовал и повиновался, а не он руководился
прихотями народа. Но этого нельзя достигнуть иначе, как двумя способами:
презрением похвал и силою слова. Если не будет одного из них, то и остальной
по отделении от перваго, будет безполезен. Если презирающий похвалы не
преподает учения, раствореннаго благодатию и солию (Кол. IV, 6), то он
лишается уважения у народа, не получая никакой пользы от своего великодушия;
а если исправный по этой части будет прельщаться славою рукоплесканий, то
произойдет одинаковый вред и для народа и для него самого, как старающагося
по пристрастию к похвалам говорить более для удовольствия, нежели для пользы
слушателей. И как тот, кто не имеет пристрастия к похвалам и не умеет
говорить, хотя не угождает народу, но не может приносить ему и какой либо
значительной пользы от того, что не может ничего сказать; так и увлекающийся