"Анатолий Павлович Злобин. Послесловие к портрету (очерк)" - читать интересную книгу автора

было Затворницкого, отчего тот не пришел к нему в кабинет с теми же
вопросами, на что Владимир Андреевич заразительно рассмеялся.
- Так был уже разговор в вашем кабинете, разве не помните?
- Когда же это было? Не припомню что-то, - отвечал начальник.
- Было, было. А теперь я не просился, вы же сами и записали меня в
ораторы. На трибуну вышел, разве тут утерпишь?
Начальник болезненно улыбался, не смея выказать истинных своих чувств,
только в глубинах его взгляда они угадывались и было ясно: он их запомнит.
Потом Затворницким завладели журналисты, и мы расстались, даже не
успев, как принято в наш просвещенный век, обменяться телефонами.
С тех пор прошло довольно много лет, и обстоятельства первой встречи
успели затуманиться в памяти. Я давно заметил - так бывает лишь с хорошими
приятелями и друзьями, кажется, будто ты всегда был знаком с ними - столько
было потом других встреч, общих дел, радостей, переживаний, что первой
встречи словно бы и не было, а знакомство существовало всегда и без нее.
Ибо случилась и вторая встреча. Есть в Москве такое учреждение -
Моспроект, там мы и сошлись. Я забежал к приятелю поболтать на вечно жгучие
архитектурные темы, а Затворницкого привели в ту же мастерскую неточности в
проекте дома, который он тогда строил. Владимир и тут оказался на месте,
говорил с архитектором скупо и выдержанно, не замечая моего внимания. Потом
мы тоже перемолвились, обменялись телефонами, чтобы встретиться более
основательно.
Теперь-то мы ходим друг к другу на дни рождения и прочие торжества,
перезваниваемся по поводу и без повода, жены подружились - такое у нас
теперь знакомство. И где-то в середине его началась история с книжкой. В
одном московском издательстве мне сказали: что есть у них на примете
человек с интересной биографией. И назвали: Владимир Андреевич
Затворницкий.
- Тот самый? - спросил я снова, хотя в этот раз можно было не задавать
столь простодушного вопроса.
И мы начали работать над книжкой. Третьим лицом к нам присоединился
мой стародавний приятель-журналист, ибо издательство обусловило работу
жесткими сроками.
Владимир жил тогда в доме на Нагорной улице, сам же и строил тот дом,
в котором жил.
- Вот видите, - сказал он, когда мы первый раз появились в его
малогабаритной квартире, - строим для себя, строим на века! И все хорошо,
пока в твоих домах поселяются другие. А теперь сам пять лет живу в своей
продукции и вижу: плохо мы все-таки раньше строили. Вернее, даже не плохо,
а скудно.
А ведь не было его, Затворницкого, вины в тех пресловутых пятиэтажках,
не он их проектировал, не он давал на них ассигнования, он только строил их
- и здорово строил, но с чувством человека, причастного ко всему, что
совершается в окружающей его жизни, с широтой своего щедрого сердца он
принимал на себя долю вины проектировщиков.
Как происходит работа над книжкой, когда автором ее становится не
писатель, а как принято нынче говорить, бывалый человек? По-разному
происходит, тут нет рецепта. Бывают и трудные случаи.
Но случай с Владимиром Затворницким был даже не легким, он был особо
благоприятным. И не в том лишь дело, что Затворницкий оказался