"Степан Павлович Злобин. Салават Юлаев [И]" - читать интересную книгу автора

добра, теперь требовали его назад, и русский начальник велел отдавать им.
Простые башкиры совсем пропадали.
В это время русским начальником в Уфе был хитрый человек Кириллов{33}.
Он сказал: "Который башкурт станет про бунт доносить, того тарханом сделаю".
И вот все недобрые люди стали писать доносы, и правильные и неправильные,
только чтобы получить тарханскую грамоту{33}, чтобы не платить ясак царице и
своих же братьев башкир безнаказанно грабить.
Еще начальник послал солдат собирать для царицы лошадей за прежнее
восстание, и тех лошадей называли "штрафные лошади"{33}.
Так разоряли башкир. И вот слово такое пошло:
- Кара-Сакал-батыр не велит штрафных лошадей отдавать гяурам и не велит
уступать русским землю.
- У Кара-Сакал-батыра кунак, старшина Сеит{33}, всех, кто скрывается от
начальства, в свой юрт принимает.
- Кунак Кара-Сакал-батыра, старшина Алдар, генеральскую грамоту, где
сказано - за восстание деньги большие собрать, на пол бросил и деньги
начальникам давать не велит.
К осени возвратились с кочевья. Тогда стали чаще приезжать к отцу
богатые, знатные гости. Нас, молодых, высылали из дому и сами тайно
совещались, а мы, как волки, почуяли, что будет кровь, и, не говоря
старикам, стали точить кинжалы, стали готовить стрелы...
В первый раз зимой нам пришлось показать удаль. Вечером отец призвал
меня к себе и сказал:
- Ишимбет, каратабынский старшина, написал донос на Алдара начальству.
Сын его повез бумагу в город; его надо догнать сегодняшней ночью и бумагу
отнять.
Я не дослушал отца, и когда он кончал слова, я уже сидел на лошади. С
двумя товарищами помчался я через горы, с утеса на утес. Из-под конских
копыт вырывались камни, и мы уже не слыхали, как они достигали дна ущелий.
Встречные ветки секли нам лица, через юркие речки, не застывавшие и зимой от
быстроты течения, мы не проезжали, а перелетали. Луна гналась за нами,
вспотевшая и высунувшая язык, а ветер отставал позади, как хромая кляча. К
концу ночи луна показала нам всадника. Мы не кричали ему остановиться, но
спустили вдогонку три стрелы. Он упал с седла, его лошадь умчалась дальше. В
шапке убитого изменника мы нашли донос, и, прежде чем наступило полное утро,
все трое уже спали, каждый в своем Доме.
После этого приезжавшие к отцу гости уже не выгоняли меня из избы,
когда заводили беседы с отцом.
Я узнал, что Кара-Сакал-батыр, пришедший с Кубани, наречен стариками
башкирским ханом.
Однажды отец разбудил меня ночью и сказал:
- У меня гости: русский поручик и солдаты. Я зарезал для них барана.
Пока они будут жрать, скачи к Сюгундек-Балтаю, у него гостит хан. Скажи ему,
что урус-офицер и сорок солдат ищут его.
Я помчался и летел быстрее, чем в первый раз. На этот раз ветер дул мне
в лицо, и лошадь подо мною задыхалась, как и я сам. В степи, на границе
нашего юрта, я увидел табун и остановил коня. Он тотчас упал мертвым. Я
изловил молодого жеребца в табуне. Почуяв чужого, он чуть не убил меня. Ко
мне подбежал старик с топором, думая, что я вор, и я только сказал ему:
- Надо спешить. Урусы ищут хана.