"Степан Злобин. Пропавшие без вести, часть 4 " - читать интересную книгу автора

что-то, явно губы ее шевельнулись, но Емельян не услышал голоса.
- Что ты сказала? Что? - добивался он. Она повторила слово. Он видел
это по движению губ, но опять не расслышал. Это было мучительно... -
Ганна!! - крикнул Баграмов.
...Удары в железную дверь загремели, как канонада.
- Подъем! Подъем!..
Баграмов с неправдоподобно колотящимся сердцем вскочил с дощатого ложа.
Сквозь решетку в окно пробивалось пасмурное утро.
Кружка кипятку с ломтиком хлеба - завтрак... Проходя мимо двери, кто-то
кинул в волчок бумажку. Баграмов жадно схватил ее, осторожно развертывал,
стоя спиною к волчку. Он ожидал получить записку, но в бумажке оказалась
махорочная закурка, спичка и кусочек спичечного коробка, чтобы ее зажечь.
- Спасибо, - тихонько сказал Емельян, выпуская струйку горького дыма
после первой затяжки.
После закурки и завтрака никуда никого не вызывали. Сколько Емельян ни
прислушивался, не было ни единого звука. Видимо, все заключенные так же
напряженно и молча думали. Ведь обдумать надо было так много! Что могут
знать фашисты, чего не могут? Может быть, будут звать на допрос, устраивать
суд или "просто" расстреляют или повесят? В этом случае надо и предстоящую
казнь обставить достойно советских людей. Следует продумать предсмертную
речь. А вдруг не дадут сказать!.. Может быть, всем вместе запеть
"Интернационал", а в самый момент расстрела крикнуть: "Да здравствует СССР!
Да здравствует коммунизм! Смерть Гитлеру!"
Если поставят всех вместе на расстрел, то, наверное, выдержат все -
ведь, как говорится, на миру и смерть красна, - а что, если вдруг станут
вешать поодиночке, одного за другим, - у кого-нибудь могут ведь сдать
нервы...
Но все-таки - что же гестапо известно? Кто мог донести? Видимо, взяты
все члены бюро. А почему вдруг Костик, Спивак, Голодед, Ольшанский? А Лешка
Безногий?! Был ли он в списке? Хотели арестовать его или взяли в тюрьму лишь
потому, что застали в чужом бараке?
Уже совсем рассвело и настало полное утро, когда гулко хлопнула
выходная тяжелая дверь тюрьмы, а вслед за тем послышались, как всегда
преувеличенно громкие, голоса нескольких немцев. Баграмов прислушивался.
Щелкали запоры дверей в соседних камерах, раздавались, как цоканье копыт,
тяжелые шаги арестованных, обутых в деревянные колодки. Видимо, всех
выводили.
"Быстро управились!" - усмехнулся Баграмов, при мысли о том, что если
выводят всех сразу, то это уже не на допрос, а сразу на казнь... Глаза его
застлались желтым туманом. Он ощутил на минуту слабость в суставах;
захотелось согнуть колени и сесть прямо тут, у дверей, на цементный пол
камеры... Но в это время громыхнула задвижка его двери. Он вздрогнул и
подтянулся.
- Los! - крикнул тюремщик, показав рукой вдоль коридора.
Громыхая колодками, стараясь ступать твердо, Емельян зашагал к выходу.
Стоявший в дверях тюрьмы Мартенс махнул рукой, как бы подгоняя.
- Скоро! Быстро! - скомандовал он.
Емельян про себя качнул головой и опять усмехнулся.
- Ишь как спешат! - пробормотал он.
Он представил себе два столба с перекладиной перед воротами