"Григорий Злотин. Хлебоед" - читать интересную книгу автора

И вдруг какой-то рычажок соскочил в голове у Эдуарда Николаевича. Вся
благоприобретенная за десятилетия неволи осторожность полетела к черту.
Лаубе побелел, губы его затряслись, и на них показалась пена. "Хлеба! Хлеба
хочу!!" - завизжал он во всю мощь своих легких и ринулся вдоль по улице,
бешено вращая глазами и расталкивая пешеходов. Послышались крики, прохожие в
ужасе кинулись врассыпную. На бегу Лаубе подцепил чью-то трость и уже
налаживался было ею в ближайшую витрину, за которой хищно блестели
трехэтажные кремовые торты, но из подворотни выскочил гуннский патруль,
Лаубе мигом взяли под локти и увели.
***
"Хлеба дайте! Хлеба! Сатрапы! Палачи! Булок хочу!" - орал, отчаянно
извиваясь, крепко привязанный к стулу Эдуард Николаевич. Куда подевалось его
милое дворянское воспитание, его университетский лоск? Сейчас он вел себя,
словно озверевший мужик времен, теперь уже далеких, хлебных бунтов.
"Вовсе не нушно такк волнофаться," - раздался спокойный голос, и,
замолчав от удивления, Эдуард Николаевич увидел, что перед ним стоит
гуннский офицер с серебряными рунами майора. "Сачем ше такк? Фитрины бить
совсем уж нехорошо, та и у костей столицы мошет слошиться превратное
впечатление." От неожиданности Лаубе лишился дара речи и только смотрел, как
гунн отворил в стене сейф и выдвинул ящик, накрытый чистой льняной
салфеткой.
"Вам угодно хлеба?" - учтиво проговорил майор с легким акцентом.
"Извольте-с." Он откинул салфетку. Под ней оказалась ароматная буханка
свежего ржаного хлеба. Офицер достал перочинный нож, отрезал горбушку и
предложил Лаубе. "Э-э..." замычал совершенно оторопевший Эдуард Николаевич.
"Простите," - смутился гунн, "я совсем сапыл." Он махнул солдатам, и Лаубе
развязали. Почти теряя сознание, захлебываясь густой слюной, он кинулся на
кусок хлеба. От предвкушения экстаза ноги были как ватные, все вокруг,
подпрыгивая, вращалось, и руки сильно тряслись. Чавкая и рыча, он снова и
снова впивался зубами в вожделенную буханку. "Вот оно," - молнией мелькнуло
в голове, "цель, конец и смысл. Теперь хоть на эшафот."
...Постепенно он стал жевать медленнее. Так-так. Запах ему не внове,
благо в городе множество булочных. Так. Знакомый по литературе, прекрасно
описанный в источниках, кисловатый ржаной вкус. Присутствие дрожжей.
Намокающие во рту крошки. Корочка. Мякиш. Плотный ком в пищеводе. Сытно.
Несколько более тяжелая пища, чем саго или вареный рис. Об этом он мечтал
всю жизнь? таился? алкал? страдал? Так-так.
"И это все?" - вырвалось у Лаубе. "В тселом - та," - небрежно
отозвался майор. "У сдобы немношко мякше фкусс, остальное - сахар, яйтса,
масло и всякий начинка. Но в тселом - все одно и то ше."
Эдуард Николаевич устало опустился на стул. "Что же будет со мной?" -
"Ничего-с. Са нарушение общественного спокойствия Вас оштрафуют и отправят
томой." - "Я не о том!" - с досадой и внезапным ужасом воскликнул Лаубе.
"Мне нечем жить. Нечем жить, понимаете Вы это?! Вы меня обманули! Я требую
исполнения закона, трибунала, казни, наконец! Вы отдаете себе отчет в том,
что Вы меня лишили всякого желания жить!"
"Та-а, круссно," - закручинился майор, но вдруг, словно что-то
вспомнив, выпрямился и помрачнел. "Сошалею, но ничем не моку помочь." - "Но
как же ваши законы, ваши собственные законы?!" - "Не моку-с. Фидите ли, это
очень устаревший сакон. Чтобы поддерживать цены на хлепп, мы его не