"Григорий Злотин. Хлебоед" - читать интересную книгу автора

блинной муки (все официальные пекари были на самом строгом учете и, как
правило, сотрудничали с гуннами). Разоблаченные спекулянты бесследно
исчезали, а в столичных "Ведомостях" появлялись дежурные предупреждения об
ответственности за неповиновение властям.
Все это Лаубе знал и справедливо остерегался. Но в последнее время
сдерживаться становилось просто невыносимо. Выйди на главную улицу Митавы, и
в двадцати шагах от гуннской комендатуры ты увидишь крикливые объявления
первой и далеко не единственной в городе булочной:
"Лучшие цены во всем герцогстве! Непревзойденная пышность и сдобность!
Доставка пароходами в Кролевец, Минск и прочие европейские столицы! Требуйте
пирожные от Эйнема и батоны из муки сорта "Прим"! Торты, эклеры, горячие
бутерброды, сосиски в тесте!"
***
В это утро, гадливо позавтракав тюрей из саго со стаканом цикориевого
кофе, Лаубе понуро тащился на службу. "Аренсбургские плюшки!" - вопил
мальчишка-разносчик, размахивая выпуском утренней газеты. "Крупными
партиями! Для постоянных покупателей - скидка!" Два прыщеватых юнца
околачивались возле витрины, полной белоголовых ромовых баб: "Батька мой,
грит, в Литве та-акие булки делают, зака-ачаешься!" - плотоядно шептал один
из них другому, переминаясь с ноги на ногу. "Брешешь, гад!" - злобно и
завистливо отвечал другой, лихорадочно облизывая губы...
На углу дома висел помятый жестяной репродуктор. "... Перековав мечи на
орала, доблестные сыны Атиллы пекутся о нашем благе," - вещал то и дело
прерываемый рукоплесканиями сдобный масляный баритон. "Их неусыпное
попеченье о росте выпечки печенья воздается сторицей. Если урожай яровых
последнего догуннского года был всего лишь сам-друг, то урожай
яровых-зерновых прошлого года был сам-шест, а урожай
яровых-зерновых-колосовых будущего года будет уже сам-десят..." Из раструба
вновь послышались рукоплескания. "Двадцать пять новейших германских
пароходов стоят под погрузкой в виндавской гавани, чтобы принять купленный
заграницей груз рогаликов и чайной соломки..." Рукоплескания, бравурный
марш.
... Содрогаясь от нестерпимого желания, Лаубе плелся по улице. До
департамента, где он служил, оставалось еще не менее десяти кварталов.
Сверкая всеми своими выпуклостями, с рекламного плаката на него развратно
напирала лоснящаяся хала-плетенка в яичной глазури. Неподалеку огромный
мельнично-пекарный концерн "Филиппофф", филиал петербургской фирмы,
расхваливал приезжим свои бесчисленные изделия: сайки, сушки, слойки,
сметанники, сочни, баранки, бублики, бисквиты, беляши, печенье, пончики,
пельмени, пышки, пампушники, профитроли, полосочки с повидлом, колечки с
орешками, струдели с яблоками и ревенем, тарталетки с кремом, малороссийский
хворост, вафли, хрустящие хлебцы (так как слово "хлеб" было запрещено, то
они были названы в объявлении "хрустящими штучками"), корзиночки, кексы,
коржики, кнедлики, крутоны, круассоны, рулеты, расстегаи, рожки, ром-бабы,
вареники, галушки, хачапури, шарлотки, чуреки, чебуреки, флан...
Мимо не спеша проходила группа высокопоставленных чиновников ратуши:
все на хорошем счету у гуннов и с правом поездки за границу. "Да-с, Франц
Ксаверьевич, тосканская пицца не в пример лучше ломбардской, здесь Вы
правы," - вальяжно разглагольствовал тучный господин, попыхивая сигарой.
"Но вот в рассуждение претцелей позвольте Вам поставить запятую..."