"Григорий Злотин. Варшавский вокзал" - читать интересную книгу автора

Я закрыл книгу, встал со скамейки и глянул на башенные часы. Стрелки
показывали полдень. Неужели я присел только на мгновение? Любители спешки,
где вы? куда вы все разбежались? Вокруг царила странная тишина, которая на
вокзале случается разве в те крайне редкие дни, когда его закрывают по
случаю отбытия высочайшего поезда. Однако, поблизости не было ни жандармов,
ни оцепления из гвардейских офицеров. В недоумении я прошел через
полуоткрытые задние двери туда, где начинались платформы, семафоры, пути...
Перрон был совершенно пуст, и только смятый нумер "Ведомостей", шелестя,
приплясывал в порывах неласкового ветра. Подойдя, я наступил на газету и
наклонился, чтобы разглядеть первый лист. Под незнакомым заглавием стояла
дата. "Первое марта," - пролепетал я внезапно похолодевшими, серыми губами,
"Первое марта..." Сердце мое упало, а по спине пополз предательский озноб.
"Пер... Не может быть..."
Я вышел на улицу. Там, как ни в чем ни бывало, продолжалось обычное для
этого времени коловращение делового дня: гремели какие-то фуры, со звоном
проносились трамваи, прохожие с пустыми запыленными лицами катили ручные
тележки, волокли тряпичные узлы... Невзрачного вида мужичок в мышином
мундирчике, по всему - полицейский, странно скособочившись, шагал ко мне
навстречу. "Что Вам здесь нужно?" - спросил он меня без малейшей попытки
показаться учтивым. Моя растерянность была так велика, что я и не подумал
возмутиться. "Я ждал поезда, но зачитался и, верно, опоздал," - только и
смог вымолвить я, "не знаете ли Вы, когда придет следующий?" - "Да Вы что,
пьяны или с луны свалились?" - раздраженно ответил полицейский, "вокзал уже
больше года, как закрыт. Музей делать будут вместо вокзала. Газеты читать
надо!" - продолжал он с нараставшим недовольством. В полном смятении я
взмолился: "Простите меня, господин полицейский, я вовсе не пьян, со мной
что-то случилось. Я, кажется отстал от своего поезда... Не скажете ли Вы
мне, какое сегодня число?" - вдруг спохватился я, видя, что он, махнув
рукой, пошел было прочь. Но вместо ответа полицейский в негодовании только
указал на стену вокзала, где на фанерной доске был наклеен свежий номер
газеты, и, качая головой, отправился восвояси.
Я подошел к доске и проверил дату. Со дня, выставленного на моем
билете, прошло тридцать лет.

LA, AD II-MMII