"Эмиль Золя. Завоевание" - читать интересную книгу автора

морозы? - спросил он как-то жену при Розе.
- Легко сказать! - ответила Роза, поняв, что вопрос относится к ней. -
Я ни разу не видала, чтобы им принесли хоть охапку дров. Разве что они жгут
свои четыре стула, либо старуха Фожа таскает дрова в корзинке, вместе с
провизией.
- Напрасно вы, Роза, смеетесь, - вмешалась Марта. - У этих несчастных,
наверно, зуб на зуб не попадает в таких огромных комнатах.
- Еще бы! - отозвался Муре. - В эту ночь было десять градусов мороза.
Побаиваются, как бы не пострадали оливковые деревья. У нас в резервуаре
замерзла вода... Здесь-то не холодно: комната маленькая, недолго обогреть.
Действительно, стены столовой были отлично проконопачены, так что в
щели совершенно не дуло. Благодаря большой кафельной печи в комнате было
тепло, как в бане. Зимой дети обыкновенно читали или играли вокруг стола,
между тем как Муре каждый вечер, перед отходом ко сну, заставлял жену
сыграть с ним партию в пикет, что было для нее истинной мукой. Она долго
отказывалась брать карты в руки, уверяя, что совсем не умеет играть; но он
научил ее игре в пикет, и ей волей-неволей пришлось уступить.
- Знаешь что, - продолжал он, - надо бы пригласить Фожа и его мать
провести с нами вечерок. Пусть, по крайней мере, хоть парочку часов посидят
в тепле. Да и нам составят компанию, - все же нам веселей будет... Пригласи
ты их; я думаю, им неловко будет отказаться.
На другой день Марта, встретив старуху Фожа в прихожей, пригласила ее с
сыном. Старуха сразу же с готовностью приняла приглашение за себя и за сына.
- Удивительно, что она не стала ломаться, - заметил Муре. - А я думал,
что их придется упрашивать. Аббат как будто начинает понимать, что не
следует быть таким нелюдимым.
Вечером Муре потребовал, чтобы скорее убрали со стола. Он даже велел
подогреть бутылку вина и купить пирожных.
Хоть он и был скуповат, он все же хотел показать, что не одни Ругоны
знают толк в светском обхождении. Около восьми часов вечера верхние жильцы
спустились вниз. Аббат Фожа был в новой сутане. Это так поразило Муре, что
он едва мог пролепетать несколько слов в ответ на приветствие священника.
- Помилуйте, господин аббат, это вы нам оказываете честь... Ну-ка,
дети, подайте стулья.
Все уселись вокруг стола. В столовой было даже чересчур жарко, так как
Муре, желая показать, что несколько лишних поленьев для него ничего не
значат, сверх меры раскалил печь. Аббат был очень приветлив; он приласкал
Дезире, расспрашивал обоих мальчиков об их занятиях. Марта, вязавшая чулок,
время от времени поднимала глаза, удивленная мелодичными переливами этого
чужого голоса, столь необычными в душной тишине их столовой. Она пристально
смотрела на суровое лицо священника, на его угловатые черты; затем снова
опускала голову, не стараясь скрыть то участие, которое в ней возбуждал этот
человек, столь мужественный и в то же время столь добросердечный, притом,
как ей было известно, так сильно бедствовавший. Муре бесцеремонно пожирал
глазами новую сутану аббата; он не мог удержаться, чтобы не сказать с плохо
скрываемой улыбкой:
- Напрасно, господин аббат, вы так нарядились для нас. Вы ведь знаете,
что мы люди без церемоний.
Марта покраснела. Но аббат, смеясь, рассказал, что он только сегодня
купил эту сутану. Он облачился в нее, чтобы доставить удовольствие своей