"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

- Всего досадней, что она ведь умеет быть премиленькой, когда хочет, -
продолжала г-жа Жоссеран. - Ну, полно, вытри глаза и посмотри на меня, как
будто я мужчина и ухаживаю за тобой. Ты улыбаешься, роняешь веер, но так,
чтобы твой поклонник, передавая его тебе, коснулся твоих пальцев. Нет, не
так!.. Ты нахохлилась и стала похожа на мокрую курицу... Подними-ка повыше
голову, покажи свою шею. Ты достаточно молода, чтобы ее показывать.
- Так, что ли, мама?
- Да, теперь лучше. И не держись так прямо, старайся иметь гибкую
талию. Мужчины не любят, чтобы женщина была как доска. Если мужчина
позволяет себе что-нибудь лишнее, то не корчи из себя дурочку! Это значит,
милая моя, что он загорелся...
Часы в гостиной пробили два. Возбужденная затянувшейся ночной беседой,
одолеваемая яростным желанием немедленно же найти жениха для Берты, г-жа
Жоссеран до того забылась, что стала рассуждать вслух, во все стороны
поворачивая свою дочь, словно та была куклой из папье-маше. Берта,
обессиленная и безвольная, совершенно покорилась матери. Но на сердце у нее
было тяжело. Страх и стыд сжимали ей горло. И внезапно, как раз в тот
момент, когда мать заставляла ее заливаться серебристым смехом, лицо ее
исказилось, и она громко разрыдалась, бормоча сквозь слезы:
- Нет, нет! Я больше не могу!.. Мне слишком тяжко.
Г-жа Жоссеран несколько мгновений не могла оправиться от изумления. С
той минуты, как она покинула салон г-жи Дамбревиль, у нее чесались руки, и в
воздухе пахло оплеухами.
- Вот тебе! Доняла меня в конце концов! - крикнула она, со всего
размаху отпустив Берте пощечину. - Этакая растяпа! Ей-богу, мужчины правы!
От сотрясения томик Ламартина, который она держала, крепко прижав к
себе, упал на пол. Она подняла его, обтерла и, не проронив больше ни слова,
величественно разметав шлейф своего вечернего платья, проследовала в
спальню.
- Так оно и должно было кончиться! - прошептал Жоссеран.
Он не стал удерживать дочь, которая, прижав рукой щеку и плача еще
сильней прежнего, вышла из столовой.
Ощупью пробираясь через прихожую, Берта натолкнулась там на своего
брата Сатюрнена, который поднялся с постели и, стоя босиком у двери,
подслушивал.
Это был двадцатипятилетний долговязый, нескладный детина со странным
взглядом. После перенесенного им в детстве воспаления мозга он на всю жизнь
так и остался недоразвитым. Хотя он и не был в полном смысле слова
сумасшедшим, однако приводил в ужас весь дом припадками бешеной ярости,
находившими на него, когда ему противоречили. Одна только Берта умела
успокаивать его своим взглядом. Когда она была ребенком, он ухаживал за ней
во время ее долгой болезни и, как верный пес, повиновался больной девочке,
исполняя все ее капризы. И с той поры, как он ее спас, он проникся к ней
беззаветным чувством, в котором были смешаны все оттенки любви.
- Она опять тебя била? - горячим шепотом спросил он Берту.
Берта, испугавшись этой неожиданной встречи, попыталась отослать его
обратно в комнату.
- Пойди ляг. Это тебя не касается.
- Нет, касается! А я вот не хочу, чтобы она тебя била! Она так кричала,
что я проснулся... Пусть больше не смеет, а то я ее стукну!