"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

незыблема, ибо она представляет собой основу семьи, равно как и естественную
опору государства.
- В качестве полиции, не отрицаю, - буркнул доктор.
Дюверье, впрочем, не любил, чтобы у него в доме говорили о политике.
Бросив взгляд в столовую, где Ортанс и Берта пичкали Огюста бутербродами, он
строгим голосом произнес:
- Одно, господа, бесспорно, и это решает все - религия придает брачным
отношениям более нравственный характер.
Тут как раз Трюбло, сидевший рядом с Октавом на диванчике, нагнувшись к
нему, произнес:
- Хотите, я устрою вам приглашение к одной даме, где можно весело
провести время?
И когда его собеседник полюбопытствовал, что это за дама, он, кивнув
головой в сторону советника, ответил:
- Его любовница!
- Не может быть! - воскликнул ошеломленный Октав.
Трюбло медленно опустил и поднял веки.
Да, вот так оно и обстоит. Если человек имел несчастье жениться на
непокладистой женщине, которой противны его болячки, и если к тому же она
так барабанит на фортепьяно, что от этого дохнут все собаки в околотке, то
ему ничего не остается, как пойти куролесить в другом месте.
- Придадим браку более нравственный характер, - строго повторял
Дюверье, сохраняя непреклонное выражение на своем усеянном красными пятнами
лице, которое, как теперь было ясно Октаву, свидетельствовало о том, что
кровь этого человека отравили тайные недуги.
Из столовой стали звать мужчин закусывать. Аббат Модюи, на миг
оставшись один в опустевшей гостиной, издали смотрел на толчею у стола, и на
его жирном умном лице появилось сокрушенное выражение. Постоянно исповедуя
всех этих барышень и дам и изучив плотскую сторону их существа не хуже, чем
доктор Жюйера, он в конце концов стал заботиться лишь о сохранении внешних
приличий, набрасывая, в качестве церемониймейстера, религиозный покров на
эту растленную буржуазию и дрожа при мысли о неизбежности полного краха в
тот момент, когда язва обнажится. Порой в душе этого искренне и горячо
верующего священника рождался протест. Тем не менее, когда Берта принесла
ему чашку чая, улыбка вновь заиграла на его лице, и он обменялся с молодой
особой несколькими словами, как бы желая святостью своего сана смягчить
разыгравшийся в оконной нише скандал. Он снова превратился в светского
человека, требующего одной только внешней благопристойности от своих
духовных дочерей, которые, ускользая из. - под его влияния, способны были
своим поведением подорвать самую веру в бога.
- Ну и дела! - тихо вырвалось у Октава, чье уважение к дому подверглось
новому испытанию.
Но заметив, что г-жа Эдуэн направляется в прихожую, он, желая ее
опередить, пошел вслед за Трюбло, который тоже уходил. На предложение Октава
проводить ее она ответила отказом, говоря, что еще нет двенадцати часов и ей
совсем близко до дому. Вдруг из прикрепленного к ее корсажу букета выпала
роза. Октав с чувством досады поднял цветок, сделав вид, будто хочет
оставить его себе на память. Молодая женщина нахмурила свои красивые брови,
но сразу, с обычной невозмутимостью, произнесла:
- Отворите мне, пожалуйста, дверь, господин Октав... Благодарю вас...