"Эмиль Золя. Земля" - читать интересную книгу автора

Тот повернулся и, прежде чем начать говорить, оглядел всех остальных,
подыскивая нужные слова.
- Да, пожалуй, оно и так, господин Байаш... Я уже вам говорил тогда, во
время уборки хлеба. Вы мне сказали, чтобы я еще хорошенько поразмыслил...
Ну, вот, я думал еще и, признаться, вижу, что нужно все-таки идти на это.
- Он продолжал объяснять дело, запинаясь и усложняя свою речь
различными вводными предложениями. Но то, чего он не высказывал прямо и что,
тем не менее, нельзя было скрыть из-за волнения, сжимавшего спазмами горло,
- это была безграничная скорбь и тоска, глухое озлобление перед
необходимостью расстаться со своей землей, которую при жизни отца он сам
ожидал с такой жадностью, а потом, овладев ею, обрабатывал с животной
страстью, увеличивая клочок за клочком ценою самой жестокой скупости. Каждый
вновь приобретенный клочок завоевывался месяцами жизни впроголодь, зимами,
проведенными в холоде, изнурительным тяжким трудом в жаркие летние дни,
когда приходилось надрываться, поддерживая свои силы только несколькими
глотками воды. Он любил землю, как любовницу-мучительницу, ради которой
можно пойти на убийство. Для него не существовали ни жена, ни дети - земля
поглощала его целиком! И вот теперь, одряхлев, он вынужден был уступить эту
любовницу сыновьям, как когда-то она была уступлена ему самому его отцом,
которого сознание собственной беспомощности приводило в бешенство.
- Видите ли, господин Байаш, надо же честно признаться: ноги не ходят,
с руками дело обстоит не лучше, - и что ж тогда, - страдает прежде всего
сама земля... Дело бы еще как-нибудь скрипело, если бы можно было поладить
так или иначе с ними, с детьми...
Он бегло взглянул на Бюто и Иисуса Христа. Те не шелохнулись, смотря в
сторону, как будто речь шла совсем не о них.
- Что же вы хотите? Чтобы я нанимал чужих людей, которые нас будут
обворовывать? Нет, батраки - это не по карману: по нашим временам это может
слопать весь урожай... Сам же я, как уже сказал вам, больше ничего не могу.
Вот не угодно ли в этом году? У меня всего девятнадцать сетье. И что же вы
думаете? Я еле-еле вспахал четвертую часть, точка в точку столько, сколько
нужно, чтобы прокормиться нам самим и прокормить скотину... Так вот, сердце
разрывается, когда видишь, что наша кормилица пропадает зря... Лучше уж я
уступлю ее, чем смотреть на старости лет на это разорение...
Голос его дрогнул, он с отчаянием махнул рукой, как бы подчиняясь
неизбежности. Сидевшая рядом с ним покорная жена, раздавленная полувековым
ярмом работы и подчинения, молча слушала.
- Вот еще недавно, - продолжал Фуан, - Роза катала сыры да так и
грохнулась на них носом. Я тоже совсем разбит, не могу даже съездить на
рынок... А потом все равно: умрешь, землю с собой не унесешь. Надо же
когда-нибудь отдать ее, надо, - ничего не поделаешь... Да чего там! Мы
поработали, с нас хватит, теперь нам только бы подохнуть спокойно... Не так
ли, Роза?
- Так, так! Истинный господь так! - сказала старуха. Опять надолго
наступило молчание. Нотариус кончил подрезать ногти и положил перочинный нож
на стол.
- Да, разумеется, все это резонно... Бывает, что выделение имущества
при жизни становится неизбежным... А потом я должен сказать вам, что
вообще-то можно на этом и выгадать, так как введение в наследство обходится
дороже, чем передача.