"Эмиль Золя. Земля" - читать интересную книгу автора

прозван так из-за своей строптивости: он постоянно делал все наперекор
остальным, упорствуя в своих взглядах, которые никогда не совпадали со
взглядами других. Даже мальчишкой он никогда не мог поладить с родителями.
Впоследствии же, вытянув при рекрутском наборе счастливый номер, он ушел из
дому и нанялся в батраки сперва в Бордери, а потом на ферму Шамад. Отец еще
не кончил брани по его адресу, как и он вошел в канцелярию, оживленный и
веселый. На его лице длинный родовой нос Фуанов был расплющен, а челюсти
выдавались вперед, как у хищного зверя. Его конусообразный череп был сжат в
висках, а в выражении живых, смеющихся серых глаз чувствовалась уже
жестокость и хитрость. Он унаследовал от отца грубую и настойчивую страсть к
владению землей, и страсть эта усиливалась вследствие перешедшей к нему от
матери мелочной скупости. Каждый раз, когда во время ссор старики упрекали
его за что-нибудь, он говорил одно и то же: "Незачем было меня родить
такого!"
- Подумаешь! Небось, от Шамад до Клуа пять лье, - отвечал он на
недовольное ворчание по поводу его опоздания. - А потом, чего же вам еще? Я
пришел в одно время с вами... Недостает еще, чтобы вы из-за этого стали ко
мне придираться!
Все громко перебранивались своими пронзительными высокими голосами,
привыкшими к вольному воздуху, и обсуждали свои семейные дела, как будто
были у себя дома. Писари, которым это мешало работать, искоса поглядывали на
них. На пороге появился нотариус, услышавший шум из своего кабинета.
- Все налицо! Тогда входите!
Кабинет выходил окнами в сад, узенькую полоску земли, спускавшуюся к
Луаре, о берегах которой можно было догадываться по видневшимся вдалеке
оголенным тополям. Над камином возвышались часы на черной мраморной
подставке, окруженные папками дел и связками бумаг. Кроме письменного стола
красного дерева, шкафа и стульев, в комнате не было никакой мебели.
Г-н Байаш сразу сел, как судья, за стол, а крестьяне, входившие
гуськом, колебались, бросали исподлобья взгляды на стулья, не зная, где и
как им разместиться.
- Ну, что же вы? Садитесь!
Все подталкивали Фуана и Розу, и старикам пришлось усесться в первом
ряду; позади них сели рядом Фанни и Делом, Бюто же уединился в углу,
прижавшись к стене. Один Гиацинт продолжал стоять у окна, загораживая свет
своими широкими плечами. Нотариус с нетерпением окликнул его:
- Садитесь же, Иисус Христос!
Он должен был начать разговор сам.
- Так, значит, дядюшка Фуан, вы решились разделить свое имущество при
жизни, между вашими двумя сыновьями и дочерью?
Старик ничего не ответил, никто из детей также не произнес ни слова, и
водворилось молчание. Впрочем, нотариус, привыкший к этой медлительности, и
сам не торопился. Должность нотариуса переходила в его роду от отца к сыну
уже третье столетие. Байаши, будучи исконными жителями Бос и бессменно
занимая эту должность в Клуа, переняли от своих деревенских клиентов
осторожную медлительность и недоверчивость, которые при обсуждении каждого
пустякового дела выражались в длинных паузах и множестве лишних слов. Он
открыл перочинный нож и принялся подрезать себе ногти. - Так как же? Надо
полагать, вы уже приняли окончательное решение? - снова повторил он,
посмотрев прямо на старика.