"Эмиль Золя. Труд" - читать интересную книгу автора

электрического света. Не доходя до завода, Нанэ свернул в сторону и перешел
мост, перекинутый через Мьонну. Таким образом, Лука вернулся к месту своей
первой встречи с братом и сестрой. Затем мальчик внезапно пустился бежать;
Лука потерял его было из виду, но тут же услышал, как Нанэ, весело смеясь,
заговорил:
- Держи, сестра, держи! Посмотри, как он хорош!
За мостом уровень берега понижался; там, в тени забора, стояла
скамейка; напротив, по ту сторону реки, дымилась и пыхтела "Бездна".
Наткнувшись на забор, Лука услышал, как смех мальчика сменился воплями и
слезами. Молодой человек понял, в чем дело, когда увидел обессиленную
Жозину, распростертую в обмороке. Упав на скамью в изнеможении от голода и
боли, молодая женщина отпустила своего братишку, даже не разобрав
хорошенько, что именно замыслило это отважное дитя улицы. Теперь она лежала
похолодев, будто мертвая; мальчик в отчаянии рыдал:
- Проснись же, сестра! Надо поесть! Кушай же! Ведь теперь у нас есть
хлеб!
Слезы выступили на глазах у Луки. Какая нищета, какая ужасная участь,
полная лишений и страданий! За что выпали они на долю этих существ, столь
слабых, но мужественных и прелестных? Он поспешно спустился к Мьонне, смочил
платок в воде и, вернувшись к скамейке, приложил его к вискам Жозины. Ночь,
хотя и зловещая, не была, по счастью, холодной. Лука взял руки молодой
женщины, растер и обогрел их в своих руках; наконец Жозина испустила вздох:
она будто пробуждалась от какого-то мрачного сна. Но продолжительная
голодовка так обессилила молодую женщину, что ничто уже не казалось ей
удивительным: она нашла вполне естественным, что рядом с ней стоит ее
братишка с хлебом в руках и что тут же находится тот высокий, красивый
господин; она узнала Луку. Быть может, у нее мелькнула мысль, что именно
этот господин и принес хлеб. Ее бедные, ослабевшие пальцы не в силах были
разломить корку. Луке пришлось ей помочь: он сам отламывал от хлеба кусочек
за кусочком и передавал их один за другим молодой женщине; он намеренно не
торопился, боясь, как бы Жозина не подавилась: так жадно утоляла она
мучивший ее голод. Потом ее жалкое, худенькое тельце затрепетало, и она
заплакала; она плакала долго, не переставая есть, смачивая каждый кусочек
хлеба слезами, поглощая пищу с алчностью, с трепетной неловкостью забитого
животного, которое уже не в силах глотать и все же торопится. Растерянный,
полный мучительной жалости, Лука бережно останавливал ее руку, по-прежнему
передавая ей один за другим маленькие кусочки хлеба. В его памяти навеки
запечатлелось это причастие страдания и нежности, этот хлеб жизни, поданный
самому отверженному и самому пленительному из земных созданий.
Тем временем Нанэ, гордый своим подвигом, уплетал хлеб за обе щеки.
Слезы сестры удивляли его: к чему плакать, когда им выпало на долю такое
угощение? Насытившись и сразу осовев от еды, он прижался к сестре и тут же
заснул счастливым сном младенца, улыбающегося ангелам. Несколько уже
оправившаяся, Жозина откинулась на спинку скамьи и прижимала к себе брата
правой рукой; Лука сидел рядом, не решаясь покинуть ее ночью одну со спящим
мальчиком. Он понял наконец, что Жозине сильно мешала есть ее раненая рука,
которую она кое-как снова перевязала окровавленным бинтом. Лука заговорил с
молодой женщиной:
- Вы поранили себя?
- Да, сударь: машина для шитья башмаков сломала мне палец. Пришлось