"Эмиль Золя. Труд" - читать интересную книгу автора

необозримой Руманьской равнине, где бурная ночь растекалась черным
безбрежным морем; и среди этого моря смутным островком выступал Боклер,
освещенный, усеянный огоньками, напоминавшими искорки. Но глаза Луки вновь и
вновь возвращались к расположенной против него "Бездне": окутанный клубами
белого пылавшего в электрических лучах дыма, завод казался грозным видением.
Порой сквозь широко раскрытые двери видны были огненные пасти плавильных
печей, слепящие потоки расплавленного металла, огромные багровые очаги - все
пламя этого потаенного ада, этого алчного, бушующего мира, порожденного
чудовищем. Земля вокруг дрожала, слышался безостановочный, отчетливый пляс
паровых молотов на фоне глухого гудения машин и гулких ударов
молотов-толкачей, напоминавших доносившуюся издалека канонаду.
И Лука, потрясенный этим видением, скорбел душой об участи
обездоленной, брошенной Жозины, сидевшей рядом с ним на скамье; он говорил
себе, что судьба этой несчастной - отзвук, результат упадка труда, плохо
организованного, обесчещенного, отверженного. Все, что наблюдал Лука в этот
вечер: тяжелые последствия стачки, сердца и умы, отравленные ненавистью,
эгоистическая черствость торгашей, алкоголь, ставший неотвратимым источником
забвения, кража, узаконенная голодом, дряхлое общество, готовое рухнуть под
бременем своей несправедливости, - все это завершилось образом воплощенного
страдания, человеческой жертвы, все воплотилось в этой печальной девушке. И
Лука снова услышал голос Ланжа, пророчившего конечную катастрофу, которой
суждено разрушить разлагающийся и разлагающий все вокруг Боклер. С особой
яркостью вставали в воображении Луки бледные проститутки, бродящие по
панели, - эта униженная, продажная плоть, которой кишат промышленные города,
эта последняя ступень проституции, бездна, куда язва наемного труда
сталкивает миловидных фабричных работниц. Разве не к этому шла Жозина?
Обольщенная, выброшенная затем на улицу, подобранная там каким-нибудь
пьяницей, она неизбежно окажется на дне. Лука угадывал в ней покорную,
любящую натуру, способную на ту пленительную привязанность, что служит
одновременно опорой и наградой для сильных. Бросить здесь Жозину, не спасти
ее от злобного рока - одна мысль об этом наполняла душу Луки возмущением: он
не мог бы жить дольше, не протяни он молодой женщине братскую руку помощи!
- Послушайте, нельзя же вам, однако, ночевать здесь с ребенком. Этот
человек должен снова принять вас. А там увидим... Где вы живете?
- Неподалеку, в Старом Боклере, на улице Труа-Люн.
Жозина рассказала Луке, как обстоит дело. Рагю занимал маленькую
квартирку из трех комнат в том же доме, где жила его сестра Адель, которую
все почему-то называли Туп {По-французски "Туп" (toupe) - жесткий пучок
волос.}. Жозина опасалась, что если Рагю действительно не взял ключа от
квартиры, значит, он отдал его Туп; а Туп - жестокая женщина, и бедной
девушке от нее добра ждать нечего. Лука предложил спокойно попросить ключ от
квартиры у этой мегеры; Жозина затрепетала.
- О нет, только не у нее! Она ненавидит меня!.. Если бы я еще была
уверена, что застану дома ее мужа, он-то славный человек... Но я знаю, что
сегодня ночью он работает на "Бездне"... Он мастер-пудлинговщик, его зовут
Боннер.
- Боннер? - повторил Лука, припоминая что-то. - Но я его видел этой
весной, когда был на заводе. Я даже долго беседовал с ним, он объяснял мне
работу печей. Это человек умный и, по-видимому, действительно славный. Чего
же проще! Я пойду и тотчас улажу с ним ваше дело.