"Эмиль Золя. Наводнение" - читать интересную книгу автора

видом напевал песенку. Франсуаза и Доминик, оставшиеся во дворе,
приподнимались на цыпочки, стараясь заглянуть поверх ограды. Их особенно
занимал один солдатик, который устроился на берегу Морели под прикрытием
старой лодки. Растянувшись на животе, он выжидал, стрелял, затем сползал в
канаву, чтобы перезарядить ружье, и движения его были так забавны, так
ловки, так проворны, что вызывали невольную улыбку. Должно быть, он заметил
голову пруссака, потому что вдруг вскочил и прицелился, но, не успев еще
выстрелить, вскрикнул, перевернулся и скатился в канаву, где его ноги с
секунду судорожно дергались, словно лапки только что зарезанного цыпленка.
Пуля угодила солдатику прямо в грудь. Это был первый убитый. Франсуаза
невольно схватила руку Доминика и сжала ее.
- Уходите отсюда, - сказал капитан. - Сюда может долететь пуля.
Действительно, в старом вязе раздался негромкий сухой треск, и
обломанная ветка, качаясь, упала на землю. Но молодые люди не тронулись с
места, прикованные жутким зрелищем: на опушку леса, из-за дерева, словно
из-за кулис, неожиданно вышел пруссак и, взмахнув руками, упал навзничь. И
ничто больше не шелохнулось; оба мертвеца, казалось, спали на припеке; в
оцепеневших от зноя полях по-прежнему не видно было ни души. Даже ружейная
трескотня смолкла. Только Морель не прекращала своего звонкого журчанья.
Дядюшка Мерлье с удивлением взглянул на капитана, словно спрашивая его,
уж не кончилось ли все это.
- Вот оно! - пробормотал тот. - Берегитесь. Уходите отсюда.
Он не успел еще договорить, как прогремел ужасающий залп. Высокий вяз
словно скосило, только листья закружились в воздухе. К счастью, пруссаки
взяли слишком высоко. Доминик увлек, почти унес Франсуазу, а дядюшка Мерлье
шел за ними и кричал:
- Спрячьтесь в маленьком погребе, там надежные стены!
Но они не послушались его и вошли в зал, где человек десять солдат
молча ожидали, закрыв ставни и глядя в щели. Во дворе остался только
капитан; он присел за низенькой стенкой. Яростные залпы продолжались.
Солдаты, которых он заместил снаружи, отстаивали каждую пядь земли, но когда
неприятель выгонял их из укрытий, они ползком, один за другим, возвращались
назад. Им приказано было выиграть время, не показываться, чтобы пруссаки не
могли определить, с какими силами имеют дело. Прошел еще час. Когда явился
сержант и сообщил, что снаружи осталось только два или три солдата, офицер
посмотрел на часы и пробормотал:
- Половина третьего... Значит, надо продержаться еще четыре часа.
Он велел запереть ворота, и было подготовлено все, чтобы дать
решительный отпор. Пруссаки находились по ту сторону Морели, и немедленный
натиск, по-видимому не угрожал. Правда, в двух километрах от мельницы имелся
мост, но они вряд ли знали о его существовании, а попытка перейти реку вброд
была маловероятна. Поэтому офицер приказал наблюдать только за дорогой.
Главного удара следовало ждать именно отсюда.
Перестрелка снова прекратилась. Мельница под жарким солнцем казалась
мертвой. Все до единого ставни были закрыты, изнутри не доносилось ни звука.
Между тем на опушке леса Ганьи начали показываться пруссаки. Сперва они
высовывали только голову, потом осмелели. Некоторые из солдат, засевших на
мельнице, прицелились, но капитан крикнул:
- Нет, нет, погодите... Подпустите их поближе.
Они подходили осторожно, с опаской поглядывая на мельницу. Этот старый