"Александр Ильич Зонин. Морское братство " - читать интересную книгу автора

крутых трапах командир "Упорного" давно привык ходить не глядя. Он был, так
сказать, коренной миноносник и горячий патриот этих легких кораблей, которые
с четырехсоттонников в начале века, через передовой для своего времени тип
"Новиков", шагнули за две и три тысячи тонн, обладали великолепной
скоростью, маневренностью и значительной артиллерией наряду с развитым
торпедным оружием. Для Долганова миноносцы были легкими крейсерами, и в
своих тактических мечтаниях он отводил им именно крейсерские задачи. Однако
Долганов судил о тактических данных миноносцев трезво. Многое - видел он -
нужно для совершенствования кораблей в лелеянном им направлении, и над этим
он работал чуть ли не со дня, когда после штурманского класса твердо избрал
службу на миноносцах.
"Хочет быть первым на деревне" - говорили на флоте, узнав, что Долганов
вновь отказался от интересной штабной должности или от перевода на корабль
первого ранга. И Долганов не опровергал этих злых домыслов. Понимал -
объяснению, что он изучает достоинства и недостатки миноносцев для
оперативно-тактических выводов и обобщения требований строителям кораблей,
мало кто поверит, и даже приятели вроде Неделяева станут подтрунивать:
Долганов, дескать, считает себя умнее академиков и адмиралов.
До поры он таил свои выводы. Не из скромности, просто по сдержанности
человека, не завершившего основательно свой труд. Эта черта его характера
определилась очень рано. Может быть, с тринадцати лет, когда мальчонка из
глухой белорусской деревни, возчик при мобилизованной отцовской коняге,
увидел вздыбленный гражданской войной мир и не захотел с ним расстаться.
Такое желание двигало тогда многими подростками, но далеко не все осознанно
выбирали трудный путь, подобно Николаю.
Незабываемым остался для Долганова день, когда он отчетливо и бегло
читал бойцам стихи Демьяна Бедного в газете, бывшей и его букварем и первой
хрестоматией. Старший конюх положил заскорузлую руку на его белые мягкие
вихры и ласково сказал, что вот теперь Миколка стал зрячим. А только
грамотность не сама по себе хороша. Иной ее и для подлого дела использует,
иной людям ею служит. А у кого-то она остается, как пустая торба.
- К отцу вернешься, о том не забывай.
Миколка молчал. Он твердо знал, что вернет в деревню отцовскую
лошаденку, без которой семье в будущем году не обсеяться. Но сам отправится
в город - учиться. Для чего, для какого рода деятельности? Это откроет ему
само знание, Наука. Она так и стояла перед его глазами, начинаясь большой,
прописной буквой - во все годы юности, когда он работал грузчиком, слесарем,
а вечерами посещал рабфак. В комсомольской организации он не выделялся, но
ребята ценили его основательность и упорство. Восемнадцати лет он пришел в
партком по вызову секретаря.
- Такое дело, Долганов. Тебе известно, что комсомол является шефом
флота?
- На судостроительном работаем, как не знать.
- А море любишь?
У Долганова захватило дыхание. Он не смел себе признаться, что,
вытачивая какую-нибудь гайку, завидует матросам, которым сделанная деталь
будет служить в ладном механизме на воде. Любит ли он море? Да разве он его
знал?! Однажды лишь прошел на кургузом пароходишке от пристани завода до
Ораниенбаума. Но вид военных кораблей чаровал его, как и форма военных
моряков, щегольская и, однако, строгая.