"Александр Ильич Зонин. Морское братство " - читать интересную книгу автора

разработать набеговую операцию. Кононов был командиром полка
разведывательной авиации, и именно с ним следовало прежде всего установить
контакт.
Кононов предложил Наташе пройти в танцевальный зал, и Николай Ильич, не
умевший танцевать, сказал:
- Конечно, Наташа, покружись. Но с тобой, Виктор, мы еще сегодня должны
кое-что запланировать, прежде чем я к тебе выберусь.
Наташа хотела было отказаться, но почувствовала на своем локте крепкую
руку майора и невольно шагнула к двери.
Давно не испытанное наслаждение захватило Наташу. Она дала вести себя,
не заботясь о том, что нужно делать. Кононов крепко обнял ее, может быть,
немного крепче, чем следовало. Он уверенно выходил из затруднений, в которые
ставили его соседние пары, стеснившиеся в маленьком зале. Наташа танцевала,
подчиняясь ловкой руке, опустив глаза, и видела две полоски цветных ленточек
и над ними Золотую Звезду на груди Кононова. Ей было безразлично, что майор
продолжает пристально изучать ее лицо, и она плохо слушала то, что он
торопливо говорил. Сейчас ей было все равно, с кем танцевать, лишь бы
чувствовать такую уверенную руку, лишь бы продолжалось это скольжение в
каком-то полном веселом самозабвении.
А Кононов, угадывая, что скоро окончится танец, возбужденно говорил. Он
благодарил судьбу за этот вечер и за этот танец. Наташа будет в его памяти.
Она не может остаться чужой ему, не должна. Он закончил совсем бессвязно,
нелепо, что томительно ждал ее.
Что-то в тоне майора мешало Наташе назвать его признание пошлостью. Она
не могла сердиться и не могла высмеять его, потому что Кононов был искренне
взволнован.
- Почему вы отмалчиваетесь? - резко спросил майор, когда они
возвращались в ложу.
- Мне не следовало вас слушать, но как остановить, я тоже не знала, -
быстро сказала Наташа. - Я убеждена, что вы оскорбляете меня несознательно.
От душевного голода, должно быть.
Она шепнула эти слова, уже входя в ложу, и Кононов не успел ответить.
Им завладел Долганов, стоявший с Петрушенко в дверях.
- Давай обсудим, Виктор, - сказал Николай Ильич, тесня летчика обратно
в коридор и протягивая ему портсигар.
Стараясь не выдать своей смятенности, Кононов закурил. Так вот оно что!
Дошел до такого состояния, что женщина его жалеет. Женщина, которой он
признался в том, что она ему нравится... Пожалуй, больше, чем нравится...
Его решительное, обгоревшее на ветрах лицо омрачилось.
Папироса сломалась, он швырнул ее в урну и вытащил свой портсигар. До
него дошел голос Долганова:
- Поэтому нам важно застигнуть противника на рассвете.
И хотя из всех объяснений Кононов больше ничего не слыхал, он кивнул
головой:
- Понимаю: переход должен быть в темное время.
- Виктор Иванович - разведчик. Вы знакомы, Федор Силыч? - спохватился
Долганов.
Петрушенко стоял, как на палубе, широко расставив ноги, и
выжидательными глазами изучал летчика.
- Наслушан. Это вы, майор, летали позавчера над немецкими рейдерами?