"Анна Петровна Зонтаг. Путешествие в луну " - читать интересную книгу автора

безпокойный, торопливый взгляд, все тот же багровый румянец. Есть люди
закаленные противу лет, с которым время едва касается в быстром своем
полете; оно не щадит красоты, но гораздо милостивее к безобразию. Оно почти
не изменяет его.
Я обрадовался Максиму Григорьеву и бросился к нему навстречу,
восклицая: "Ты ли это, дружище Максим Григорьевич! Здорово ли поживаешь?" -
"Слава Богу, сударь, вашими святыми молитвами. Покорно благодарю за привет и
любовь. Все ли вы в добром здоровье?" отвечал мне Максим Григорьев с
величайшею холодностию. Он проговорил эти слова как вытверженный наизусть
урок, слегка приподняв картуз. Не дожидаясь моего ответа, он хотел
удалиться, но я заслонил ему дорогу. - "Ты не узнаешь меня, приятель?"
спросил я. "Постой немного, поговорим о старине."
Максим Григорьев остановился, осматривал меня со всех сторон, но никак
не мог узнать. Наконец, я принужден был сказать ему свое имя. Тут он изъявил
мне радость свою громким смехом, восклицаниями, поклонами и нежными
объятиями.
После первых восторгов и приветствий Максим Григорьев спросил: "Да как
вы, батюшка сюда заехали?" - "Видишь ли, Григорьевич, я вышел в отставку и
еду в деревню, которая отсюда верстах в тридцати. Проезжая близко отсюда,
мне захотелось узнать о прежних друзьях молодости; вот я и забрел сюда!" -
"Да о ком узнать!" воскликнул Максим Григорьев; "здесь никого не
осталось." - "Где барин твой?" - "Он живет в Петербурге, а меня отпустил на
волю, со всем семейством, и мы все живем в городе. У меня пять человек
детей. Старик отец мой, о прошлой масленице было три года, как скончался,
царство ему небесное! а матушка еще здравствует; дай ей Господи здоровья"! -
"А кому досталось Мишенское?" - "Старшей барышне она вышла замуж, почти всех
дворовых отпустила на волю, живет где-то на краю света и уже лет пятнадцать
как сюда не заглядывала". - "Разскажи-ка мне обо всех них чтo знаешь, Максим
Григорьевич. Вот, сядем здесь. подле стены этой старой, развалившейся
риги". - "Чтo вы это, барин? В уме ли вы?" воскликнул Максим Григорьев.
"Разве не видите, что уже день вечереет? Ну можно ли оставаться возле
развалин и против кладбища! Сохрани Господи, если нас здесь застигнет ночь!
Лучше пойдемте в город; мы еще успеем туда засветло; а я дорогою разскажу
вам, какия беды случились со мною от того, что я после солнечнаго захождения
случился возле этой самой развалившейся риги, вот на этом месте, насупротив
кладбища".
Я послушался Максима Григорьева. Мы пошли в город, и вот что он
разсказывал мне дорогою о достопамятных своих приключениях.
Вот изволишь видеть, батюшка, барин мой уехал в Петербург, а я остался
круглым сиротою, с женою и детьми, с стариками отцом и матерью, и
переселился жить в город. Но все таки сердце тянет на родину. Как волка ни
корми, а он все в лес смотрит. Я часто хожу в Мишенское: здесь все мне
знакомо. Праздник ли, крестины ль, свадьба, или похороны, всякой зовет меня!
А я не спесив: не хочу отказом огорчать добрых людей; иду и к последнему из
мужиков, если позовет меня. Вот, однажды на праздник вешняго Николы, был я у
старосты Ивана Ильина. Случись тут также и кума его, которая, узнав, что я
портной, просила меня придти к ней в соседнее село Собакино[4]), скроить
кафтанчик сыну. Пошел я к ней, оставя жену и старшую дочь у старосты Ивана
Ильина. Ведь ты, барин знаешь, от Мишенскаго до Собакина версты с полторы.
Пошел-то я не совсем трезвый, однако скроил кафтанчик порядочно. Хозяйка за