"Александр Зорич. Утешение" - читать интересную книгу автора

("А это и есть хозяин собственной персоной!")

Паллис был настолько удивлен, что воспринял это маленькое открытие с той
невозмутимостью, с какой обыкновенно встречается нечто само собой
разумеющееся. Наружность господина Стагевда, да и его костюм можно было бы
вполне охарактеризовать как своеобычные - длинные, черные словно смола,
усеянные всклокоченными гнездами волосы спускались до плеч, усы же, чей
оттенок напоминал окрас не до конца перелинявшего к лету зайца, напротив
были ухожены и даже завиты щегольскими локонами. На Стагевде был дорогой и
непомерно широкий магдорнский халат (кстати сказать, одежда не самая
подходящая для промозглого осеннего дня у влажного логова Арту) к его
правому плечу была приколота или, если присмотреться с большим тщанием,
намертво пришита, а уж затем уснащена брошью, пелерина с серебристым
позументом, наподобие тех, которые одевают перед слушанием дела толкователи
в суде, запястья же были унизаны браслетами всевозможного декора до самых
локтей, а сияние вправленных в них драгоценностей, несомненно, подлинных
(Паллис не нуждался в услугах оценщика, чтобы удостоверился в этом),
находилось в оппозиции к матовому лоску засаленного до неприличия широкого
пояса, о который его владелец имел обыкновение отирать нож во время
трапезы.
Словом, и комедиант из самого захудалого провинциального балагана не
сподобился бы нарядиться потешнее, но и никакому, даже самому искушенному в
своем презренном ремесле нищему с улицы Риедора не удалось бы преподать
себя существом более достойным жалости.

("И этому неряхе не по нраву одеяние простолюдинов - оно, дескать, отдает
выгребной ямой!" - ухмыльнулся Паллис (которому до тех пор не случалось
сетовать на излишнюю чувствительность), брезгливо пробуя ноздрями воздух.
Когда Стагевд подал гостю левую руку для поцелуя, юноша лишь спустя
несколько неловких мгновений смог расправиться с отвращением, уговаривавшим
его отстраниться. Однако рука троюродного племянника князя Маммы и младшего
брата всесильного Пагевда была чиста - Паллису представилась возможность
убедиться в этом, прикладывая малодушно дрогнувшие губы, избалованные
персиковыми запястьями столичных красавиц, к показавшемуся из-за
истрепанного рукава заношенного халата запястью Стагевда. "Видимо, из-за
нетерпения к луковичным запахам, этот достойный человек не держит не только
привратника, но и прачек. Весьма любопытно, убирают ли здесь, или некто из
высшего сословия все же обучился обращаться с метлой, а заодно и стряпать,
чтобы ублажать плодами своих трудов господина-младшего-брата?")

Стагевд переминался с ноги на ногу, с нарочитой подозрительностью
поглядывая на окованный медью ларчик, оттягивающий руку Паллиса.
Предназначающийся ему подарок покоился в нем, укутанный, словно малолетний
неженка-наследник, в три слоя ткани.

("Не лучше ли отдать жабу сразу, не вдаваясь в полемику по поводу
столичных интриг и интрижек. Между прочим, я вряд ли получу прибавку,
выказав охоту к светской беседе, в которую мне, конечно, придется быть
втянутым - скука, заядлая сплетница, подскажет господину в широком халате и
тему, и интонацию, а вот мне придется проявлять находчивость, острить и все