"Эдуард Павлович Зорин. Большое Гнездо ("Всеволод Большое Гнездо" #3) " - читать интересную книгу автора

ногах. Потирая ушибленное колено, он добродушно улыбался:
- Чего гомозитесь? Аль впервой падать?..
Мужики засмеялиеь - сначала тихо, потом все громче и громче.
- А и верно, - раздались крики. - Чего испугались?!
- Доброго коня подарил князю булгарский хан.
- А ну, Еська, - подначивали иные конюшего. - Теперь твоя очередь!
- Лови его, братцы!..
Гридни заулюлюкали, погнались за конем - вертелись, прыгали вокруг
него, задорно смеялись.
Князю подвели его любимого вороного скакуна. Все еще чувствуя боль в
ноге, Всеволод вскочил в седло, повел по двору краем глаза - конюший уже
вертелся на взлягивающем булгарском коне, - и в сопрвождении двух
дружинников выехал за ворота детинца.
Много городов повидал на своем веку Всеволод - был и в Новгороде, и в
Чернигове, в Городце и Киеве, в Ростове и Рязани, бродил мальчишкой по
улицам Царьграда и Аахена, но во Владимире при виде деревянных изб, могучих
валов и церквей его охватывало особое чувство. Сюда въезжал он явно и тайно,
под пение церковного клира и в ночной тиши, в украшенном золотом и серебром
княжеском одеянии и в кольчуге _____________________________________________

1 Гридень - младший дружинник.
простого воина. Сколько раз трепетало его сердце при виде Золотых ворот,
сколько раз останавливался он в задумчивости, глядя на огненно горящий на
солнце крест Успенского собора. Здесь, под сводами Протопоповых палат,
прощался с отходящим в мир иной Микулицей, а вон там, за углом, высилась
ныне сгоревшая усадьба боярина Захарии, дочь которого Евпраксию сватал он за
своего удалого дружинника Давыдку. Умер Захария, снесли его, как простого
смерда, на погост, исчезла в безвестности удалившаяся в монастырь Евпраксия,
Кузьма Ратьшич казнил предавшего князя Давыдку. Казалось, давно ли везли по
этой улице на красных санях умершего в Городце на Волге брата Михалку и
Всеволод, обливаясь слезами, припадал щекой к его почерневшему, неживому
лицу. Двадцать лет минуло с того скорбного дня. Двадцать лет минуло с того
дня, когда вели дружинники в поруб плененного Глеба со Всеволодовыми
племянниками Мстиславом и Ярополком и горожане, придвигаясь к пленникам,
кричали и требовали суровой расправы. И по сей день еще звучит в ушах князя
возмущенный гул толпы, и по сей день видит и не может забыть искаженные
ненавистью лица людей... Сюда возвратился он после победы над Святославом,
отсюда уходил в поход против непокорной Рязани. Видел он здесь и блеск и
разорение, казнил Андреевых убийц, с берегов тихоструйной Клязьмы грозил
непокорным князьям. И здесь прикипело его сердце к привезенной из далекого
далека асской княжие, которую он нарек своей женой.
Причудливо переплетались в жизни быль и небыль. И сказки и песни,
пропетые ему матерью его в колыбели, оставили в сердце князя незабываемый
след.
Но все меньше и меньше возвращался Всеволод мыслями своими к былому.
Все больше ожесточалось сердце. Израненное алчностью и коварством князей и
близких, все чаще молчало оно, подчиняясь рассудку. Все чаще замирали на
языке слова, дарующие милость побежденным. И думалось Всеволоду: уйдет он из
жизни, не исполнив своей мечты. Рухнут своды Золотых ворот, захиреют,
покроются плесенью стены соборов, обветшают крепостные валы, сгниют избы, и