"Иван Зорин. Перепелиные яйца " - читать интересную книгу автора

"Или вот как бывает, - отвечая своим мыслям, заметил вслух Корней. - Во
сне вызывают тебя к доске, учитель задает трудную задачу. Ты пыхтишь,
краснеешь, уж и пот на лбу выступил, и в мелу весь, да только напрасно...
Чешешь затылок, а в голову ничего не лезет... И вдруг сосед по парте руку
тянет, чтобы в два счета задачу решить... И ты не понимаешь, как же ты сам
раньше не догадался... Но ведь это твой сон, ты одновременно в нем и
зритель, и режиссер, тогда почему решение было тебе неизвестно? Если ты один
выступаешь в трех лицах - и за себя, и за товарища, и за учителя? Значит,
внутри себя мы вовсе не одни, и снами распоряжаемся лишь частично, как и
жизнью."
Разговор не клеился. Слова подбирали тяжело, точно тащили из колодца
полное ведро.
Корней подумал, что люди, как перепелиные яйца - их кропят разные
пятна, а в гнезде не различить. Но сказал совсем другое: "К прозрению, как к
рекорду или смерти, идешь всю жизнь."
"А мне сдается, - невпопад заметил Егор, ковыряя ногтем расческу, - что
мы давно умерли и теперь бродим по земле, как призраки."
Егор прожил с женой так долго, что после развода навсегда запомнил свою
первую, казалось ему, безбрачную ночь. "Заруби на носу, дорогой, - мурлыкала
жена, жмурясь так, что ее изогнутые ятаганом ресницы прятали кошачьи
зрачки, - о чем бы ни говорили мужчина и женщина, речь всегда идет о сексе".
Жена была страстная, и Егор просыпался со следами зубов на щеке. А в то утро
вместо укусов на щеке красовался отпечаток от пуговицы на наволочке.
Семейная жизнь, как безопасная бритва, - от постоянного пользования
притупляется. Корней был женат, казалось, с рождения. У его жены был
абсолютный музыкальный слух, она все время напевала популярные мелодии,
попадая в ноты также легко, как ему в лицо, когда плевала. Корнею врезалась
в память их поездка к морю, дешевая гостиница, в которой они провели медовый
месяц, и пропахший тиной пляж, на котором ему впервые захотелось прекратить
ее пение. Он так и не понял, почему не убил жену, прожив с ней столько лет.
"Жизнь - это суд, на котором разбирается одно и то же дело: судьба против
человека", - подумал Корней, слушая, как Егор шепчется с Богом, в которого
не верит.
Было время, когда мысли сливаются с воспоминаниями, а желания
сбываются, если загадать их, скрестив за спиной пальцы.
Тусклое солнце плющилось о горизонт, и на шестах уже горланили зорю
петухи.
"С лица воду не пить..." - безразлично заметил Корней.
"Встречаются такие, что им у зеркала ужинать, значит аппетит портить. -
меланхолично откликнулся Егор. - От них даже двойник в зеркале морщится."
И опять замолчали.
"Наша жизнь, как драный тулуп, - вдруг произнес Егор, - выверни ее
наизнанку - никто и не заметит. - Его язык удивленно извлекал слова, будто
впервые пробовал их на вкус. - И носить ее можно задом наперед, проживая от
смерти к рождению."
Почувствовав, что сморозил глупость, он попробовал выкрутиться.
"В жизни-то все перемешано - и горе, и радость, и слезы, и смех."
"Оттого она такая серая?" - взвизгнул Корней.
"Черная полоса в жизни соседствует с белой, - важно пробасил Егор. - А
человеку разрешается ее кроить... Можно, к примеру, на несчастнейшую полосу