"Иван Зорин. Снова в СССР " - читать интересную книгу автора

- Ну, цена-то неизменна, - фыркнул Леопольд Юрьевич, намекая на ту
лапшу, которую с деланным безразличием вешала на уши его секретарша: "Бог
дарит вечность - время одалживает Вельзевул". Цифер выдержал паузу. "Только
учтите, будущее, как девственница, продукт скоропортящийся". Но пришедший,
казалось, не слышал, он шарил глазами по шкафам со старинными рукописями,
оплывшим семисвечником и прислонившимся затылком к стеклу пыльным черепом,
который - хвастал Леопольд Юрьевич - извлек Гамлетовский могильщик. "Однако
Шекспир ошибся, - меланхолично замечал он, - это не Йорик - шуты исчезают
бесследно вместе со своими шутками". Леопольд Юрьевич покрутил ус и нервно
забарабанил пальцами, отчего на гостя напал чих, и он полез за платком.
Тряпка уже коснулась носа, и тут Петр Васильевич нечаянно моргнул. Когда его
ресницы вновь взметнулись к бровям, шел одна тысяча девятьсот восемьдесят
восьмой год, у него в кармане лежал паспорт на имя Василия Петровича Рогова,
доктора психиатрии, он стоял на Красной площади и нелепо размахивал платком
в сторону мавзолея. Мимо несли транспаранты, пахло водкой, а из транзистора
шагавшего рядом парня неслась песенка "Beatles - Back in the U. S. S. R."
Прошлое внезапно свернулось в трубочку, сквозь которую Василий Петрович
видел будущее.
Недели висели теперь клочьями бороды, он опять стал частью общего сна.
По утрам его будила жена, которая выделялась среди женщин, как воскресенье
среди будней, он завтракал бутербродами, и на работе его окружали
стосковавшиеся за ночь пациенты.
"Если время течет, - жаловался один из них, заикаясь от волнения так
сильно, что эхо между его словами успевало угаснуть, - то почему стареют
всегда одинаково?" "Времени нет, - перебивал другой, - оно кончилось с
победой нашей революции...". И тогда Василий Петрович вспоминал о своей
исторической миссии.
Вокруг него брели лунатики, беспорядочно ощупывая тьму. Он открывал
газеты и поражался их слепоте. В них хвалили произведения, которые через
пару лет забудут, и пророчили будущее, которое рассыплется, как карточный
домик. За тучными коровами бредут тощие, читал Василий Петрович между строк,
скоромное мгновение сменяет постное. "Да, да, - бормотал он, - мы уже
взвешены, все мы - легче пустоты.".
В окружении скоро узнали, что у него появился пунктик. "Врач-то наш
маленько тронулся", - шушукались по углам больные, сопровождая открытие
смехом неслышным, как плач камней. Но сослуживцы понимали, что
ненормальность только страхует от безумия, и сочувствовали. "Чтобы не ехала
крыша, поезжай в Крым", - советовали они и слышали в ответ, что это
заграница. "Украина - заграница? - всплеснул руками один из них. - Да у меня
теща на Украине...". Напрасно Василий Петрович бился о стену, чувствуя, как
капает время. Такое и в страшном сне не привидится, - смеялись над его
апокалипсисом. Он добился лишь, что его стали подозревать в хитрости,
сплетничая, что он способен вывернуть наизнанку ветер, и, сидя на стуле,
целится на другой. Тогда Василий Петрович пошел по инстанциям.
Но дальше канцелярий его не пускали. Вы же сами врач и должны понимать,
что больны, - говорили ему строго, будто сыпали за шиворот перец, и Василий
Петрович ощущал себя ничтожной букашкой, в которую тычут пальцем со словами:
"Давить жаль - скатерть замарает, а придется...".
Страна представлялась ему заповедником, жадно припавшим к железным
прутьям, и с завистью глядевшим на хищников, гуляющих на свободе.