"Игорь А.Зотиков. Я искал не птицу киви " - читать интересную книгу автора

А потом я подслушал разговор какой-то семьи, которая торопилась в центр
города, чтобы успеть увидеть шествие огромного военного оркестра по Невскому
проспекту. Мы подъехали туда как раз вовремя. Толпы людей уже стояли на
тротуарах. Вся проезжая часть была пуста... И вдруг откуда-то от Московского
вокзала показалась колышущаяся, жарко сверкающая, перекрывающая весь
проспект лента. Донёсся грохот барабанов, рёв труб, ещё перекрываемый
внезапным шумом нашей наэлектризованной толпы. И вот уже, как огромная
волна, светло-зелёная, переливающаяся всплесками меди и золота, громко,
ликующе и победно шумная, медленно прошла перед нами, на минуту-две подчинив
себе все звуки и восприятия, колонна из двух тысяч музыкантов. Но это была
лишь часть волны. Как бы её гребень. А задней частью её была огромная,
человек по двадцать-тридцать в ряд, колонна покрытых орденами и медалями
ветеранов, которые быстро и весело шагали за оркестром. Громом криков и
рукоплесканий встретила их толпа. И мы с Честером. Для нас, только что
вернувшихся с самого страшного в мире кладбища, этот оркестр с колонной
ветеранов был больше чем оркестром. Он был символом.
А к вечеру мы пошли в центр, к Зимнему и Адмиралтейству. Белая ночь ещё
не вступила в права, и было темно, но по-летнему тепло. На Ростральных
колоннах у биржи и на том берегу Невы, на пляже перед Петропавловской
крепостью, как-то по-старинному, по-язычески горели колыхаясь огромные,
жёлтые огни больших факелов, отражаясь в воде. Тысячи и тысячи людей
сплошным потоком двигались по набережным, собирались в кучки, из которых
доносились бренчание гитар, звуки песен. Почти каждый немолодой мужчина имел
на груди ордена или медали. И тут Честер спросил меня:
- Игор, как ты думаешь - если я тоже надену сейчас свою, американскую,
медаль, полученную за Антарктиду?...
- Конечно, Чёт, конечно! И ты знаешь, Чёт, у меня ведь тоже с собой
такая же медаль, которой ваше правительство наградило и меня за Антарктиду.
Я стеснялся надевать её. А сейчас и я чувствую - в самый раз надеть.
Мы стали в сторонку, прицепили награды и продолжили свой дрейф в поющем
и веселящемся городе. Наши "иностранные" ленточки медалей и язык не остались
незамеченными.
- Америка! Эльба! - вдруг изумлённо-радостно завопил какой-то человек в
плаще и стал протискиваться к нам через толпу.
Напрасно я говорил ему, что я русский, советский, а мой друг хотя и
американец, но тоже не мог быть тогда на Эльбе.
- Неважно, к черту детали! У вас такие же медали, как у тех, тогда...
Эй ребята, идите сюда, здесь Америка! Эльба! - закричал человек в плаще
группке пожилых людей.
Я рассказывал им об Антарктиде, о Буффало и ледяных образцах Честера.
Но их не интересовали детали. "Америка! Эльба! Ура!" - радостно кричали
они...
А над нами, чуть дальше, за каменным парапетом набережной, отражаясь в
тёмных волнах могучей реки, все колебались беззвучно огромные языки пламени
на Ростральных колоннах...
Потом я не раз рассказывал своим друзьям в Москве о визите Честера
Лангвея. И всегда люди, слушая этот рассказ об американце, подпевающем
гитарам на праздничных набережных Невы, улыбались как-то по-доброму.