"Алексей Зубков. Хорошая война ("Плохая война" #2)" - читать интересную книгу автора

самом мече, она есть еще и живая мера для приемлемости меча.
- Приемлемости? Бог допускает некоторые исключения из запрета убивать
человека. Но это относится к тем случаям, когда повелевает убивать сам Бог,
или через закон, или же особым относительно того или иного лица
распоряжением. В этом случае не тот убивает, кто обязан служить повелевшему,
как и меч служит орудием тому, кто им пользуется. И поэтому заповеди 'не
убивай' не преступают те, которые ведут войны по велению Божию или, будучи в
силу Его законов, т. е. в силу самого разумного и справедливого
распоряжения, представителями общественной власти, наказывают злодеев
смертью. Итак, за исключением тех, кому повелевает убивать или правосудный
закон, или непосредственно сам Бог, источник правосудия, всякий, кто убивает
себя ли самого, или кого иного, становится повинным в человекоубийстве.
- Согласен, браться за меч имеет смысл только во имя того, за что
человеку действительно стоит умереть: во имя дела Божьего на земле. Разве к
лицу праведнику действием своим и бездействием поощрять к бесчинствам воров
и разбойников? Даже малую денежку отдать грабителю, который тут же пустит ее
на разврат и прочие богомерзкие дела? Оставить в беде ближнего своего,
пройти мимо и потворствовать греху и нарушению закона Божьего?
Слушатели оживились. Задан прямой вопрос на актуальную тему. Спорщики
уже стояли в широком кругу, как на поединке, и принципиальным отличием было
не отсутствие в руках оппонентов оружия, а интерес публики не к личной
победе кого-то из них, но к победе amica veritas.
Оппоненты внешне были даже похожи. Примерно одного роста и
телосложения, оба седые, оба в простых черных ризах. Оба излучали вокруг
себя силу убеждения, но совершенно разную. Патер мог бы выйти на площадь,
подобно Петру Пустыннику, и поднять тысячи мирных людей на крестовый поход.
Бартоломео мог бы встать на пути у тысячной толпы, готовой к войне, и
проповедью вернуть всех к мирному труду.
- Путь меча есть неправедный путь, - не вдаваясь в частности, отрезал
Бартоломео и обратился к первоисточнику, - 'Вы слышали, что сказано: око за
око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в
правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и
взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с
ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять
у тебя не отвращайся'.
- Да, путь меча есть неправедный путь, - Патер не стал оспаривать
Писание, - Но кто же тогда этот человек, который пугается этой
неправедности, объявляет ее 'злодейством' и бежит от нее? Это тот самый
человек, который в течение всей своей жизни не только мирился со
всевозможною неправедностью, поскольку она ему была 'нужна' или 'полезна',
но и ныне постоянно грешит со спокойной душой, грешит 'в свою пользу' и даже
не вспоминает об этом. И вдруг, когда необходимо принять на себя бремя,
которое есть подлинно дело Божие и потому не терпит небрежения, - тогда он
вспоминает о том, что он непременно должен быть безгрешным праведником,
пугается и трусливо объявляет эту неправедность 'грехом'. Жизненная мудрость
состоит не в мнительном праведничании, а в том, чтобы в меру необходимости
мужественно вступать в неправедность, идя через нее, но не к ней, вступая в
нее, чтобы уйти из нее.
Бартоломео усмехнулся. В ответ на цитату из Евангелия у оппонента не
нашлось, что сказать, кроме 'жизненной мудрости'. А ведь мог бы привести