"Патрик Зюскинд. Голубь" - читать интересную книгу автора

размножаться, потрясающе быстро, ты будешь обложен полчищем голубей, ты не
сможешь больше выходить из своей комнаты, умрешь от голода, задохнешься в
своих экскрементах, тебе придется выброситься из окна и лежать разбитым на
тротуаре, нет, ты слишком труслив, ты останешься в своей закрытой комнате и
будешь вопить о помощи, ты будешь звать пожарных, чтобы приехали с
лестницами и спасли тебя от голубя, от голубя!, ты станешь посмешищем для
дома, посмешищем для всего квартала. "Смотрите, мосье Ноэль! - будут
кричать и показывать на тебя пальцем. - Смотрите, мосье Ноэля спасали от
голубя!" И тебя отправят в психиатрическую клинику: о, Джонатан, Джонатан,
твое положение безнадежно, ты пропал, Джонатан!"
Так кричало и каркало у него в голове, и Джонатан пребывал в таком
смятении и отчаянии, что он сделал кое-что из того, что никогда не делал с
детских лет, в своем горе он сложил руки в молитве и начал молиться. "Боже
мой, Боже мой, зачем ты меня оставил? Почему я так наказан тобой? Отче наш
сущий на небесах, спаси меня от этого голубя, аминь!" Это была, как мы
видим, не совсем обычная молитва, это был скорее слепленный из обломков
воспоминаний его рудиментарного религиозного воспитания лепет, выдавливаемый
из себя. И все-таки он помог, потому что потребовал от него определенную
степень душевной концентрации и разогнал сумбур в его мыслях. Кое-что
помогло ему еще сильнее. Едва успев дочитать до конца свою молитву, он
ощутил такой настоятельный позыв пописать, что понял, что он может обдуть
свою кровать, на которой лежал, симпатичный пуховый матрац или даже красивый
серый ковер, если ему не удастся в течение ближайших секунд облегчиться
как-нибудь по-другому. Это полностью привело его в чувство. Постанывая он
встал, бросил на дверь взгляд, полный отчаяния... - нет, он не может пойти
в эту дверь, даже если эта чертова птица улетела, до туалета ему уже не
дотянуть - подошел к умывальнику, распахнул халат, сдернул пижамные штаны
вниз, открыл воду и пописал в раковину.
Такое он делал первый раз. Ужас охватывал при одной только мысли о том,
что можно так запросто пописать в красивый, белый, отдраенный до блеска
умывальник, предназначенный для мытья посуды и умывания! Он бы никогда не
поверил, что может пасть так низко, что физически вообще окажется в
состоянии совершить такое святотатство. А теперь, когда он видел, как
свободно и безо всякой задержки лилась его моча, смешивалась с водой и с
бурлением уходила в сливное отверстие, и когда он ощутил чудное ослабление
напряжения в нижней части живота, одновременно с этим из его глаз хлынули
слезы, так стыдно ему было. Закончив писать, он на какое-то время оставил
воду открытой, и затем, чтобы устранить даже малейшие следы совершенного
злодеяния, тщательнейшим образом вычистил раковину жидким моющим средством.
"Один раз не в счет, - бормотал он себе под нос, словно извиняясь перед
умывальником, перед комнатой да и перед самим собой, - один раз не в счет,
это было разовое затруднительное положение, такое больше никогда не
повторится... "
Теперь он немного успокоился. Вытирание, убирание на место бутылки с
моющим веществом, отжимание тряпки - часто проделываемые операции, в
которых находишь утешение, - вернули его мысли снова в прагматическое
русло. Он посмотрел на часы. Было как раз четверть восьмого. Обычно к
четверти восьмого он бывал уже побрит и завершал уборку своей кровати. Но
отставание от обычного режима не было таким уж большим, и, при
необходимости, его можно было бы ликвидировать, отказавшись от завтрака.