"Сергей Зверев. Святой: Русский йогурт " - читать интересную книгу автора

мерзостей жизни обыкновенной советской ткачихи.
Женщины постарше днем чинно прогуливались по лесным тропам, вечерами
судачили, собираясь на посиделки у телевизоров. Молодежь предпочитала
побеситься в бассейне и оторваться на дискотеке, устраиваемой по выходным.
Правда, заполучить путевку было сложно. Номера "Шпулек" - это было
второе название профилактория, придуманное завистливыми горожанами, не
имевшими никаких шансов попасть туда, - помимо работниц комбината постоянно
оккупировали важные чиновники из Министерства легкой промышленности,
партийные товарищи, наезжавшие даже из Москвы, прочие нужные для города
люди.
Летом число ткачих сокращалось до минимума.
Места в райском уголке бронировались для высоких гостей. Зимой тружениц
опять запускали погреться в сауне.
Откуда взялся здесь Юрчик, никто не знал. Он сам себя именовал этим
ласковым именем, был незлобив и тих. Лицо, поросшее редкой, клочками,
бородкой, напоминало сморщенную репу, причем с одной стороны морщины были
резче и глубже. По-своему был вежлив. Когда кто-либо давал ему подаяние,
стремился поцеловать руку.
На Руси издревле почитали и оберегали юродивых, признавая за ними
особое право жить отличной от других жизнью и зваться божьими людьми.
Юрчик не пророчествовал, но и гадостей не делал.
Раза два с ним случались эпилептические припадки, и "Скорая" увозила
его в психдиспансер. Однако он всегда возвращался обратно.
Его приютил такой же горемыка, работавший кочегаром котельной и
сантехником по совместительству, спившийся отставник Степаныч. Ко Дню
Советской Армии он облачался в военный китель с золотыми парадными погонами,
отмеченными майорскими звездочками и скрещенными пушками в петлицах,
надирался вдрызг, выбирал среди отдыхающих готовую слушать его пьяные
излияния женщину и часами рассказывал о службе на страшном Тоцком полигоне -
о первом испытании ядерного оружия, сломавшем ему жизнь и отнявшем здоровье.
- Думаешь, я пью? - пустив слезу, говорил он; - Я радионуклиды из
организма вывожу! - При этом Степаныч пытался облапить собеседницу или хотя
бы придвинуться поближе.
Труба котельной, уставившаяся своим прокопченным жерлом в небеса,
портила общий живописный пейзаж. Ее неопрятный вид плохо сочетался с красной
черепицей крыши, чистенькими стенами гостиницы и бассейна, стройными, словно
выкованными из меди, стволами сосен. Сам Степаныч называл свое место работы
и жительства крематорием, страшно злился, если кто-нибудь приходил к нему
без приглашения, и, несмотря на запои, не допустил ни одной аварии на
вверенном ему объекте.
К Юрчику он некоторое время присматривался, пуская лишь переночевать,
когда наступали холода.
В один из зимних вечеров Степаныч расщедрился, угостил бродяжку
коктейлем из раздобытого неизвестно где спирта, смешанного с пивом и
четвертью дешевого плодово-ягодного вина. Заглотав адскую смесь, кочегар
выбрал с колосников печи остатки прогоревшего угля, наполнил ими ведро и
попросил гостя вынести шлак на улицу.
Юрчик с готовностью подхватил ведро. Его не было больше часа.
Задремавший Степаныч не заметил пропажи, а уснувшего на куче теплого шлака
бездомного бедолагу обнаружила сторожиха, совершавшая ночной обход. Мороз,