"Александр Звягинцев. Русский Рэмбо для бизнес-леди " - читать интересную книгу автора

крестами. Все заработанное на таежных марях и наледях вложил в нее, да еще
и в долги влез.
А события в стране развивались, как в дурном сне.
Горбачевская перестройка, будто материнским молоком, вскормила в
Закарпатье националистов, радетелей за "нэзалэжнисть". Бывшие вояки из
дивизии СС "Галичина" стали национальными украинскими героями. Споры об
украинской "нэзалэжнисти" проникли и в церковную среду. Даже некоторые
"долгогривые" из бамовской шоферской бригады стали ратовать за отделение
украинской православной церкви от "поганой москальской". В долгих бдениях
прорывался к их разуму отец Мирослав, но итогом был третий поджог его
Златоглавой. На этот раз дотла выгорела его красавица. А ему самому,
бросившемуся в огонь спасать древние иконописные лики, какие-то молодчики
проломили свинцовым кастетом голову.
Поняв, что плетью обуха не перешибешь, с тяжелым сердцем покинул отец
Мирослав Закарпатье и перебрался под Калугу, где ему определили приход его
расстрелянного деда. Прослужив в нем год, от тоски по своей закарпатской
златоглавой красавице впал отец Мирослав в беспробудное пьянство. В пьяных
угарных снах стали ему являться видения о погибели церкви православной и о
разорении земли русской.
Являться в событиях, которые вскорости случались.
Рассказывал он по пьяному делу о своих видениях некоторым прихожанам,
и те шарахались от него как черт от ладана. Дошло до церковного
начальства...
Там хоть и неплохо относились к отцу Мирославу, но, посчитав его
видения промыслом дьявольским, а пьянство делом непристойным, лишили
Мирослава сана. И стал Мирослав попом-расстригой, каких на Руси в смутные
времена бывает тьма-тьмущая. Бороду он сбрил, но в мирскую одежду
облачаться не стал.
Так и ходил в сутане поповской.
Может быть, и спился бы отец Мирослав и стал бы обыкновенным бомжем,
да высмотрела его одна прихожанка польского происхождения, лет на десять
его моложе. Привела в свой дом, отмыла, подкормила и душу его, заледеневшую
было, бабьими ласками отогрела. Сначала-то он смотрел на нее как мышь на
крупу, но, когда она понесла от него, он почему-то сразу почувствовал вкус
к семейной жизни и с затаенной радостью ждал появления нового шляхтича
Шабутского.
Из Москвы на освободившийся приход прислали старичка священника,
тихого и в церковных требах усердного, но прихожане по всем надобностям шли
по-прежнему к Мирославу, так как за неумолимо сбывающиеся пророчества стали
почитать его чуть ли не святым, незаслуженно за правду и веру пострадавшим.
И негласно детей крестить к нему несли, и соборовать приглашали, и на
исповеди грешные души облегчать приходили, и открывшийся магазин или
ресторан какой звали святой водой окропить.
А года три назад перехлестнулись пути его с уголовной братвой. То
просили его кровавую разборку между ними предотвратить, то деньги, не
праведно добытые, по справедливости поделить, то тайно отпеть другана,
получившего пулю или перо под ребро на бандитской разборке, которую лучше
не засвечивать у ментов... Правда, когда братва попросила его быть
хранителем общака, он наотрез отказался, чем, к удивлению своему, нажил еще
больший авторитет у братвы.