"Василий Звягинцев. Бульдоги под ковром. Одиссей покидает Итаку, Книга 3" - читать интересную книгу автора

укладывается совершенно. Я ж ведь далеко не хронофизик по образованию, и о
форзейлях до встречи с Антоном ничего не знала. Лучше всего нам с тобой
поскорее возвращаться на Столешников и изо всех сил надеяться, что Олег
нас сумеет отсюда выпустить.
- Успеем, - сказал я с положенной мне по роли и должности беззаботной
лихостью, - в Олега я верю, как и в то, что если мы пойдем и посидим пару
часов в ресторанчике попроще, ничего страшного не произойдет. В "Будапешт"
и "Метрополь" в моем одеянии, конечно, не пустят, да нам туда и
необязательно. Общедоступное же заведение - незаменимое место для сбора
информации...
- Не слишком мне это нравится... Ты, кстати, уверен, что деньги наши
здесь подойдут? Может, тут теперь какие-нибудь "катеринки" в ходу?
- Обижаешь! - ответил я гордо. - Думаешь, не проверил? Там, в
часовне, в ящике для пожертвований, самые что ни на есть наши.
- Ну, пойдем, если рюмка водки с прокисшим салатом так тебя
привлекают...
Возвращаясь по Никольской, работающих газетных киосков или стенда с
"Правдой" и "Известиями" мы тоже не встретили. Зато на афише кинотеатров
фильмы на девяносто процентов оказались американскими, а из них половина
явно эротических, что говорило о наступившей наконец свободе слова и
совести. И, значит, режим здесь установился прозападный, то есть не
диктаторский, что несколько утешало. Да и по всем другим признакам здешний
строй на диктатуру явно не тянул.
Вновь выйдя к площади Дзержинского, мы спустились в подземный
переход. Вот тут и увидели... В душной, туманной полумгле толпились сотни
людей. И практически каждый чем-то торговал: с рук, с лотков, с
расстеленных на грязном полу листов картона. И вид у них был не только не
московский, но как бы и не русский вообще. Скорее уж на черный рынок в
Манагуа все походило... Продавали польскую косметику, жевательную резинку,
бижутерию, примитивной работы игрушки, сигареты со всех концов света и
книги. Массу книг! Вот такого я и в странах перешейка не видел. Море
фантастики, детективов, порнографии самого низкого пошиба. Но и приличных,
в том числе безусловно антисоветских, книг сколько угодно. Трудно было
оторваться, и застрял бы я там надолго, если б Ирина, отчего-то напуганная
этим торжищем больше, чем всем остальным, не потянула меня за руку, словно
собаку поводком от очередного столба...
Но возле лотка с газетами я все же затормозил. Снова масса порнухи,
от известных "Плейбоев" и "Пентхаусов" до аналогичных отечественных
"Андреев", "Он", "Она", "Попка по имени Оля" с означенной частью тела на
всю обложку. Вдобавок имели место издания всевозможных "сексуальных
меньшинств" (новый для меня термин), равно как и отчетливо профашистские
малоформатные газетенки. О такой свободе мы не мечтали в самых отчаянных
застольных трепах. Но и нормальные газеты тоже были, и я нахватал их с
десяток, от привычной "Литературки" и "Московских новостей" до явно
монархического "Русского воскресения".
Предвкушая, как я их буду читать, и все наконец пойму, влекомый
настойчивой и раздраженной Ириной, я вышел на поверхность.
Сумбура в мыслях еще прибавилось, но и исследовательского азарта
тоже. Классические схемы истмата трещали вполне и по всем швам.
За каких-то семь лет несокрушимый оплот коммунизма, страна с