"Арес" - читать интересную книгу автора (АКСЁНОВ Даниил)

Глава 7

Виктора можно было назвать жалостливым. В детстве он жалел разных бездомных кошек и собак, в подростковом возрасте — голодающее и страдающее население Африки, а когда стал взрослым — окружающих. Но для последнего требовалось одно небольшое условие: причина, приводящая к жалости, должна была исходить от него. Отомстил обидчику, а потом пожалел свою жертву — все, тот прощен. Отомстил и не пожалел — ну что же, есть повод для того, чтобы проверить, не подведут ли чувства еще раз.

И к воину, которого допрашивал жестокий Нурия, Антипов испытал самую настоящую жалость. Разве вина солдата в том, что он сидел в какой-то засаде, высматривая баронскую дочку? Приказали — и пошел. Взяли в плен — заговорил. Воин все делал как положено, но ему просто сильно не повезло — на его пути встало новое приобретение этого мира в лице Ролта, лесоруба и выдумщика.

Виктор раздумывал недолго. Он с кряхтением выбрался из расщелины между стенами, снова обогнул коровник и быстрым шагом направился обратно во двор казарм, прямо к часовому, охраняющему каземат.

Тот, молодой солдат с еще жидкими усами, с удивлением наблюдал за приближающимся лесорубом. Обычно жители поселка не подходили к тюрьме — не только охранники, но и сами солдаты прогоняли излишне любопытных. Однако у Ролта был такой целеустремленный вид, что его никто не остановил.

— Господин солдат, — Виктор закричал еще издали, на ходу, не успев толком приблизиться. — Мне нужно встретиться с десятником Нурия!

Постовой нашел в себе силы справиться с удивлением и поинтересовался, стараясь сохранять солидность и степенность:

— Зачем он тебе?

— У меня важное сообщение, связанное с засадой на тракте. Я кое-что вспомнил и хочу рассказать об этом десятнику немедленно!

Воин еще раз окинул взглядом фигуру собеседника. Выглядит ли Ролт как человек, который может знать что-то важное? Этот вопрос читался в глазах молодого солдата. Перед ним стоял обычный деревенский паренек с растрепанными каштановыми волосами и беспокойными карими глазами, одетый в холщовые рубаху и штаны. Такому воин не доверил бы не только никаких мало-мальски ценных сведений, но даже не стал бы рассказывать, что ел сегодня на обед. Однако роль Ролта в истории с засадой уже была известна всем. Это и решило дело. Постовой что-то пробурчал и, подойдя к решетчатому окну, закричал внутрь помещения:

— Господин десятник! Господин десятник!

Из глубины донесся какой-то звук, оставшийся неразборчивым для ушей Виктора, но солдат, очевидно, интерпретировал его правильно, потому что добавил:

— Важное сообщение о засаде!

В ответ раздался точно такой же звук, который был до этого, по крайней мере, Антипов не уловил никакой разницы. Однако постовой отошел от окна с выражением на лице удовлетворения от выполненнего долга.

— Десятник сейчас выйдет, — сообщил он замершему в ожидании Виктору.

И действительно, через несколько секунд раздался какой-то грохот, словно кто-то открывал заржавевшую дверь, а потом на пороге возникла могучая фигура Нурия.

Первым делом он бросил зоркий взгляд в сторону казарм, затем, убедившись, что там все в порядке, повернул голову к Ролту:

— Что, опять что-то разузнал? Смотрю, новости к тебе так и липнут. Выкладывай!

— Э… господин десятник, я не то, чтобы узнал, а вспомнил.

— Что вспомнил? — добродушно осведомился Нурия.

— Я, наверное, еще не совсем выздоровел, господин десятник. Вот сейчас иду вдоль стены, а мне кажется, что все наши солдаты одеты в красные куртки…. Собеседник поцокал языком:

— Красные куртки? Тебе все-таки к лекарю нужно, парень. Я могу замолвить за тебя словечко. Пусть посмотрит на нашего бдительного героя.

Брови постового изумленно взлетели вверх. Нурия не отличался мягкостью и заботой о ближних.

— Да я могу обойтись и без лекаря, господин десятник, — заторопился Виктор. — Просто подумал, а вдруг те зеленые плащи мне тоже почудились?

— А, вот ты о чем, — ухмыльнулся Нурия и от души хлопнул Ролта по плечу. — Не беспокойся, парень, все не так плохо. Были зеленые плащи, чтоб их. Пленник только что признался.

— Как признался? — плечи Виктора опустились. То ли от удара, то ли от неожиданных известий.

— Во всем признался. Хотя упорствовал сначала, как же без этого…. Но моя рука крепка! Антипов поежился. Рука действительно была крепка.

— Новая форма это, — продолжил Нурия. — Их отряда. Если меня кто-нибудь спросит, то скажу так: дурость. Но ему хозяин приказал, тут не отвертишься. А они потом в лагере все плащи посбрасывали. Дурость, как есть дурость. Иди, парень, отдыхай.

Виктор, слегка покачивая головой, побрел со двора. Местные методы получения информации произвели на него неизгладимое впечатление своей эффективностью и бесполезностью.

'Что же это получается, господин Андерсен, — думал Антипов, — десятник Нурия плодит сочинителей? Да одного такого можно приставить к какому-нибудь средней руки писателю-фантасту из моего мира и тот так напишет, что любо-дорого! Шедевр в кратчайшие сроки. Десятник Нурия — вот истинная муза, а не прекрасные девушки, как ошибочно считалось ранее'.

Уже покидая казармы, Виктор поднял голову и случайно увидел дымок, поднимающийся над одной из башен донжона. Вроде бы обычный дымок, но с одной особенностью — он шел вверх строго по спирали.

— Что, Ролт, удивляешься? — поинтересовался Нарп, вновь оказавшийся подблизости. — Это господин ан-ун-Укер развлекается. Вот он стоит в окне. Наши маги еще и не то могут.

В голосе солдата звучала законная гордость. А в темной бойнице донжона с трудом угадывался какой-то силуэт. Похоже, что Нарп не жаловался на остроту зрения.

'Вот еще чудо-чудное на мою голову, — снова начал размышлять Виктор. — Маги-то, похоже, настоящие. И куда это меня занесло? Да и вообще, как жить дальше? Что делать? Да если бы я знал, что делать, разве травил бы байки о разноцветных шмотках! Действовал бы! Действовал! А так… что остается? Ждать манны небесной в лице Ареса. Кстати, не навестить ли мне его опять? А нет…. Нельзя! Ворота замка на ночь закрываются. Трудно будет объяснить свой выход. Да и арнепы опять же…. Арнепы!

Антипов чуть было не подпрыгнул на месте. В ходе своих путешествий по лесу он как-то упустил из виду этот аспект воспоминаний Ролта. Арнепы, странные животные величиной с немецкую овчарку, выходили на промысел исключительно ночью. Они передвигались стаями, но с точки зрения Виктора, были гораздо опаснее обычных волков. Арнепы обладали мощным, крепким туловищем, уродливой головой гиены, а их челюсти по силе могли сравниться с силой челюстей тасманийского дьявола. Эти 'недособаки' играючи перегрызали крупные кости, и после их нападения от жертвы мало что оставалось. Существовали две загадки, связанные с арнепами. Во-первых, если у этих животных был выбор между человеком и любой другой пищей, они неизменно выбирали человека, часто не считаясь с риском. Во-вторых, никто не знал, что они делают днем и где прячутся. На них устраивали облавы, ставили ловушки, да что только не делали — все было безрезультатно. Черная стая арнепов появлялась ночью, чтобы бесследно исчезнуть днем. Если бы не их относительно малая численность, то они бы с успехом терроризировали огромные территории. В целом, шансы встречи с арнепами были невелики, но люди все равно боялись.

Антипов слабо разбирался в биологии, но даже его знаний хватало, чтобы понять, что что-то здесь не так. Таких животных, любителей исключительно человечины и мастеров маскировки в дневное время, просто не могло существовать в нормальных условиях. Но после общения с Аресом и лицезрения мага, эта проблема казалась не самой важной, однако напрочь отбивала охоту выходить ночью за стены замка в одиночестве.

Одолеваемый думами о странном мире, где он оказался, а также о собственном месте в этом мире, Виктор медленно двигался к дому. Он прошел мимо нескольких коз, которых гнал хворостиной соседский босоногий мальчишка, мимо того самого колодца, где он утром встретил Ханну, мимо мужика с плотницким топором за поясом, целеустремленно шагающего в сторону трактира. Встреченные люди и животные отбрасывали длинные тени в последних лучах заходящего солнца. Антипов уже собирался свернуть к своей хижине, как вдруг услышал веселый смех и… музыку.

Надо сказать, что к музыке Виктор испытывал трепетное отношение. Когда его родители обнаружили, что у их чада абсолютный слух, они немедленно отдали сына в музыкальную школу, не особенно интересуясь его согласием. По сути, это, в сочетании с обучением игры на скрипке, и породило трепет. Первую половину своей жизни Антипов-младший постигал премудрости высокого искусства, стиснув зубы и люто ненавидя все, связанное с музыкой. Потом понемногу привык. Ситуацию несколько исправила гитара, вошедшая в его жизнь. Гитару Виктор тоже не особенно любил, но признавал, что это — идеальное средство для продолжения романтического знакомства с девушками. Впрочем, как и хиромантия. Последнее вообще было 'фишкой' номер один. Держишь малознакомую девушку за руку, нежно водишь пальцами по ее ладошке и с проникновенным видом несешь чушь. После такого мало кто мог устоять. Но вернемся к музыке.

Играть на гитаре потенциальный сердцеед Антипов научился, но вот с вокалом дело обстояло не очень. По прозаической причине — не было голоса. Не то, чтобы совсем не было, но вместо пения получалось идеально правильное скрипение — абсолютный слух не позволял фальшивить, но сами звуки оставляли желать лучшего. Виктору пришлось овладевать подходом некоторых хрипящих бардов. И процесс пошел! Та категория девушек, которая оказалась устойчива к темным тайнам Антипова-хироманта, не смогла противостоять Антипову-тенору. Он сам любил называть так себя, всякий раз в мыслях прося прощения у Карузо.

И вот, заслышав музыкальные звуки, новоявленный сын лесоруба развернулся и направился в ту сторону, откуда они доносились. Им двигало не только любопытство, но и практичность. Ему показалось, что среди прочего он узнал голос Ханны, которой опрометчиво пообещал свидание. Обойдя дом старого винодела Ерниа и проскользнув сквозь отверстие в покосившейся ограде, Виктор неожиданно для самого себя оказался перед большой компанией сидящих на бревнах людей. Молодежи замка. Там были Террок, его приятель Виронт, Ранька, конечно же, Ханна, и многие другие. Они сгрудились вокруг Атлея — слуги менестреля, белобрысого паренька с хитрым и подвижным лицом. Атлей сжимал в руках какой-то инструмент и играл на нем. Точнее, пытался играть. Получалось скверно, но непритязательным слушателям было достаточно и этого.

Присмотревшись, Антипов с изумлением узнал в инструменте мандолину. Он еще по звукам заподозрил что-то подобное, но, увидев, отбросил все сомнения. Перед ним была классическая 'неаполитанская' восьмиструнная мандолина. Можно даже сказать, что она имела четыре парных струны, потому что нижний ряд строился с предыдущими струнами в унисон.

Появление сына лесоруба не долго оставалось тайной. Постепенно в его сторону начали поворачиваться головы. Последним, заметившим Ролта, был Атлей. Он вскинул глаза, удивленно поднял брови и замер. Последний аккорд вылетел из мандолины и растворился между стенами замка.

— Смотрите, кто к нам пожаловал! — Террок пришел в себя первым. — Великий герой! Спаситель замка и всех нас! Зоркий Ролт!

Присутствующие заулыбались. Виктор отчетливо видел выражение их лиц — сын лесоруба никогда не принимал участия в посиделках молодежи, поэтому смотрелся на этом месте лишним. И Антипов понял, что это нужно немедленно исправлять. Виктор направился к Ханне и произнес, тщательно выделяя слова:

— Сиди, Террок. Можешь не вставать в моем присутствии. Привет, Ханна! Я помещусь между тобой и Ранькой? А, уже поместился. Всегда знал, что стройность женщин облегчает общение с ними. Ну, почему все затихли? Что тут исполнялось?

— Атлей играл, — тихо ответила Ханна, пытаясь хотя бы немного отодвинуться от прислоняющегося к ней Ролта.

— Атлей играл? — перепросил Виктор. — Тогда почему музыка стихла? Герои тоже любят слушать музыку. Атлей, сыграй-ка что-нибудь для старого бойца, который… как там Террок сказал?… спас замок и всех вас.

Белобрысый растерянно посмотрел на нового слушателя. Он не знал, как поступить. Ему на выручку невольно пришел спохватившийся подмастерье кузнеца.

— А почему это я могу не вставать в твоем присутствии, Ролт? — грозно поинтересовался Террок, чувствуя какой-то подвох.

— А ты хочешь встать, когда я подхожу? Не буду тебе мешать. Играй, Атлей, играй.

— Что играть-то? — спросил озадаченный слуга менестреля.

— Что-нибудь героическое, конечно.

— Про рыцаря, убившего десять львов?

— Можно, — великодушно разрешил Виктор.

Атлей не очень уверенно тронул струны и запел тонким, подрагивающим голосом. Все присутствующие, за исключением Ролта, затаили дыхание.

Антипов же попытался отключиться от непритязательной музыки и неожиданно его охватила грусть. Казалось, еще совсем недавно, он, подростком, сидел вот так же в своем дворе и развлекал девушек, живущих по соседству, пением под гитару. Соседки были милы и беззаботны. Потом он подрос, поступил в университет и обнаружил, что для того, чтобы вызвать симпатию у противоположного пола, игры на гитаре уже недостаточно. Виктор никого не порицал и не возмущался. Просто ему было неприятно чувствовать себя нищим. Он старался подрабатывать, используя как свои музыкальные навыки, так и просто физическую силу. Это не решало проблему глобально, но временно помогало. Тогда Антипов не чувствовал себя счастливым, но сейчас, о, сейчас он бы многое отдал за то, чтобы вернуть утраченное. Студенческие годы, привычных подружек или даже те встречи во дворе своего детства. Где это все?

Слуга менестреля между тем продолжал музицировать, описывая храброго, но глупого рыцаря, который случайно столкнулся с прайдом львов и вместо того, чтобы осторожно удалиться, стал лязгать оружием и задирать вожака. Песня провозглашала героя победителем, но в ней крылась небольшая загадка, ставящая под сомнение счастливый исход. Дело в том, что рыцарь убил только десять львов, а изначально их было двадцать. Музыкант безбожно фальшивил, но Виктор был склонен отнестись к этому снисходительно. Лишь когда Атлей умолк, благодарно принимая восхищенное бормотание присутствующих, Антипов не сумел побороть искушение дать совет.

— Подтяни вторую струну первого ряда, — сказал он. — Звук дребезжит.

Если бы сын лесоруба вдруг превратился в крупную птицу и взмыл в небеса, громко каркая, это вызвало бы примерно такое же удивление, как и после совета. Бормотание вмиг умолкло. Глаза десятка присутствующих воззрились на Ролта.

'Похоже, что сегодня не мой день, — подумал Виктор. — Я все время в центре внимания. Если так пойдет дальше, то мной точно займется либо маг, либо жрец. Что они сделают я не знаю, но выяснять на практике не хочу. Определенно нужно сбавить обороты, господин Страдивари'.

— Откуда ты знаешь, что нужно эту струну подтянуть? — сумел справиться с удивлением Атлей.

— Я слышу, — ответил Антипов. Он уже был знаком с мандолиной. Видел ее несколько раз и даже держал в руках. Cтруны были идентичны строю скрипки, поэтому никаких проблем в обращении с ней у него не возникало.

— Может быть ты еще и играть умеешь? — хохотнул Террок. — Ну-ка, господин менестрель, покажи нам свое искусство!

— Я не знаю, как правильно подтянуть, — сказал Атлей. — Мой хозяин разрешает мне на время брать тренировочную варсету, но запрещает что-либо в ней менять.

— Пусть Ролт сам подтянет! Ишь, нашелся менестрель! — Террок не унимался. — Враль!

Виктор хотел было спустить дело на тормозах, но увидел взгляд Ханны. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно опасаясь поверить в то, что он говорил всерьез. 'Хреновый я конспиратор', - с тоской подумал Антипов.

— Давай сюда свою… варсету. И медиатор давай.

— Что?

— Вот эту штуку, которой ты струны задеваешь.

— А, она 'пертект' называется.

— Неважно. Давай.

— Ролт, а ты… не испортишь? — в голосе Атлея звучала неуверенность. — Хозяин же меня прибьет, если что!

— Дай ему эту штуку! Дай! — взвился Террок. — Если что, мы скажем, что он сам у тебя забрал! Пусть его твой хозяин прибивает!

Кузнец толком не понимал, что происходит, но тоже видел взгляд Ханны. И этот взгляд, адресованный Ролту, ему не нравился.

— Ну, если ты, Ролт, возьмешь вину на себя…, - Атлей все еще медлил.

— Возьму, возьму, — согласился Виктор. — Не бойся.

Слуга Нартела неуверенной чуть дрожащей рукой передал инструмент Ролту. Тот принял его, повертел в разные стороны, скептически хмыкнул и, положив на колени, издал несколько коротких звуков. Звучание струн, сделанных из кишок какого-то животного, не очень понравилось Антипову. Хотя у него мелькнула мысль, что если существует тренировочная мандалина, значит, скорее всего, у менестреля барона имеется ее улучшенный вариант. Коснувшись колкового механизма, он нежно подрегулировал натяжение, потом снова задел струны, проверив результат. Зрители следили за ним с неослабевающим вниманием.

Виктор решил уже не разочаровывать их. Все равно, похоже, терять было нечего. Он взял несколько произвольных аккордов, а потом быстро сыграл часть мелодии из незатейливой песенки про рыцаря и львов. Только сделал это правильно. А затем, подняв мандолину за гриф, протянул ее обратно Атлею. А слуга менестреля не спешил ее принимать.

— Ты играешь лучше меня, — сказал он, оставаясь недвижим. В его голосе не было ни сожаления, ни разочарования. Юноша просто констатировал факт.

— Ты берешь или нет? — с нетерпением спросил Виктор.

— А спеть? — раздался встречный вопрос под ухом. Антипов скосил глаза и увидел выжидательное выражение лица Ханны.

— Я не знаю никаких песен, — ответил он.

— Но ты только что играл, — возразила девушка.

— Так я по памяти. Такую мелодию любой повторит.

— Ну а спеть можешь?

— Что, то же самое?

— Ну да, — во взгляде Ханны горел неподдельный интерес. Присутствующие были с ней совершенно согласны. Виктор пожал плечами:

— Хорошо.

Он снова положил инструмент на колени, извлек несколько звуков, а потом, решив сразу перейти к припеву, запел. Антипов старался петь негромко, но результат оказал неизгладимое впечатление не только на слушателей, но и на него самого. У Ролта оказался глубокий бас потрясающей красоты.

'Е-мое! — если бы мысли Виктора были озвучены, то их первая часть была бы более емкой и длинной. — Да что же это такое?! Вот это и есть ирония судьбы. Да с таким голосом я стал бы миллионером в своем мире! Какие данные! Нужно только несколько лет позаниматься и все — оперные театры боролись бы за меня, как коты за мышь. Я был бы как Шаляпин или Рейзен! Или нет… круче! Я был бы как сам Борис Штоколов! Специально бы овладел бельканто. О, ужас…. А здесь мне с этим голосом что делать? Кто его оценит? Это все равно что дать мешок с бриллиантами обезьяне. Она ими все равно воспользоваться не сможет'.

Впрочем, слушатели не считали, что гипотетическая обезьяна не разбирается в бриллиантах. Когда Антипов кое-как закончил припев, они оживленно загалдели, обсуждая услышанное. Ханна обратила на Ролта сияющие глаза, но он ничего этого не видел. Виктор снова горевал. Расстроенный, он поднялся со своего места, отдал мандолину Атлею и побрел прочь, ни на что не обращая внимания.

Его милость барон Алькерт ан-Орреант стоял у стола и пытался рассмотреть карту, освещенную тусклым пламенем свечей, стоящих на медном подсвечнике. Сотник Керрет наклонился над столом с противоположной стороны и водил по карте пальцами, то и дело передвигая подсвечник, чтобы изображение было видно лучше.

— Господин барон, вот здесь они были, а потом ушли вон туда. Сделали крюк, опасаясь встречи с нами, — говорил сотник.

— Да уж, мой сосед готовил мне изрядную пакость, — узкое аристократическое лицо барона было бесстрастным. — Ну, ничего. Я этого ему не забуду. А пришли они как?

— Да вот, через этот лесок. Двигались строго вдоль поля. Там их наш лесоруб и заметил.

— Ролт?

— Да, Ролт, ваша милость. Способный паренек, по отзывам десятника Нурия. Все подмечает.

— Он — сын Кушаря?

— Да, ваша милость.

— Странно, что так получилось. Один сын дурачок, а другой — нормальный.

— У Кушаря всего один сын.

— То есть как? Один? Но я слышал, что его сын — дурачок.

— Это и есть Ролт, ваша милость. Барон оторвал взгляд от карты и недоуменно посмотрел на сотника.

— Как это может быть? Нурия же сказал, что он сообразительный.

— Ролт изменился, ваша милость. После того, как на него упало дерево, он стал совсем другим. Об этом сегодня говорил весь замок.

— Насколько изменился?

— Словно другой человек, ваша милость.

— Вот так внезапно?

— Да.

Барон замолчал, о чем-то задумавшись. Он провел рукой по своей щетине, успевшей отрасти к вечеру, а потом медленно произнес:

— Мне это все не нравится, Керрет. Просто так люди не меняются. С этим Ролтом надо бы поговорить. Если бы у нас был жрец в замке, то я бы послал его. Но мои отношения с ними оставляют желать лучшего. Сам знаешь.

— Да, ваша милость. Храм Зентела все еще требует, чтобы мы отдали им северные холмы под виноградники. Тогда они пришлют нового жреца.

— Хм…. Я вот что подумал, может быть это они соседа науськивают?

— Может быть, ваша милость.

— Но ладно. Это мы выясним рано или поздно. А пока что я скажу ун-Катору о Ролте. Или нет! Сначала с Ролтом сам поговорю. Любопытно все-таки, что с ним произошло.