"Железный трон" - читать интересную книгу автора (Хоук Саймон)

Глава 1

Зимой Сихарроу производил гнетущее впечатление. С моря постоянно задувал ледяной ветер, было холодно, сыро, мрачно, и Лэра ненавидела это место. Летом погоду еще можно было терпеть, кроме того каждый год отмечали Саммер-Корт, и общество становилось значительно приятней. Но несмотря на это каждый год к ней возвращались горькие воспоминания вместе с жгучей обидой и разочарованием, ведь каждый раз ее брат Микаэл приезжал в сопровождении Эдана Досьера.

Она вернулась к исходной позиции. Здесь все началось. И было вопиющей несправедливостью то, что она вынуждена оставаться здесь. Не было ни единого места в замке, куда она могла бы спокойно зайти, не вспомнив былой тайной связи с Эданом. В коридоре висела штора, за которой находилась небольшая ниша. В ней она и Эдан частенько предавались любовным безумствам. Вот сад, где они встречались по ночам, место их первого свидания, конюшни… и заключительное оскорбление — ее новые покои были той самой спальней, куда поместили Эдана в тот памятный визит в Сихарроу.

Ее супруг настоял на том, чтобы она заняла именно эту спальню, и что бы она ни говорила ему, все же пришлось покориться. Он знал. Каким-то непостижимым образом он узнал ее тайну, хотя она не понимала, откуда ему это стало известно. Кровать, в которой она спала, была именно той кроватью, где она занималась любовью с Эданом. Это было непереносимо. Это сводило ее с ума. И это подливало масла в огонь ее ненависти и наполняло ее жаждой мести.

Сперва она никак не могла понять, почему Дервин не выдал ее императору. Когда она узнала о победе Микаэла над Эрвином, ее охватило горькое разочарование, ибо это означало крушение ее планов мести Эдану. Ее не взволновало то, что Эрвин погиб, но когда она узнала о том, что помиловали Дервина, ее охватила паника.

Не считая Калладора, который исчез сразу же после того, как новость о поражении Эрвина достигла Боруина, Дервин был единственным свидетелем ее предательства. Когда она узнала, что Дервин присягнул на верность императору, Лэра подумала, что все кончено. Вне всякого сомнения, он все о ней рассказал императору. Она готова была спасаться бегством. Но ее богатый жизненный опыт подсказал ей, что не стоит торопится с выводами, и когда первый острый приступ страха миновал, она заставила себя успокоиться и все обдумать.

Конечно, ничто не могло бы помешать Дервину выдать ее, но ведь ему могли и не поверить. Ее слово имело большой вес, и она была сестрой императора и принцессой Ануира, хотя они и не часто виделись с Микаэлом. Вряд ли Дервин станет рисковать своим шатким положением. Он ничего не выиграет от этого, зато может многого лишиться. Даже если Микаэл поверит его обвинению, что не исключено, Дервин конечно не скажут спасибо, если он вынудит императора подвергнуть казни собственную сестру. Это навлекло бы позор на весь Дом Роэлей, что было бы немыслимым риском, особенно в период войны.

Правда, Дервин мог не осознавать ситуацию полностью. Она едва знала его, и не могла с уверенностью предсказывать его действия. Он мог бы попытаться выставить себя перед Микаэлом в выгодном свете, выдав ее тайну. Или же выдал ее из желания отомстить за отца. Заранее предполагать что-либо было невозможно. Но чем дальше Лэра размышляла на эту тему, тем более росла в ней уверенность в том, что ситуация несомненно таила в себе угрозу ее положению, но все было не так безнадежно, как показалось в начале.

Дервин либо выдаст ее, либо нет. Если нет, то все в порядке. А если да, то она всегда может его опровергнуть. Его слова будут казаться не более, чем злобной клеветой. Микаэлу самому будет не на руку прислушиваться к его словам. Тщательно взвесив все за и против, Лэра пришла к выводу, что сможет все отрицать. Но она оказалась неподготовленной к тому, что случилось через несколько дней.

На парадной площади Ануира по случаю церемонии в честь победы собрались все жители столицы, а также воины обеих армий. Микаэл официально объявил, что война окончена. Земли, захваченные Эрвином, снова присоединялись к империи. Те, кто воевал против Ануира, теперь должны были присягнуть на верность императору. В таком случае они не несли наказания. Гоблины из Туразора навлекли на себя императорский гнев, но возмездие откладывалось на неопределенный срок, не указанный Микаэлом. Он объявил, что солдаты заслужили отдых после столь тяжелой и затяжной войны.

Последние слова императора вызвали бурный восторг, но следующее заявление поразило всех присутствовавших. Микаэл пожаловал Дервина титулом герцога и восстановил его в наследных правах. Подавляющее большинство было повергнуто в изумление. Эрвин Боруинский поднял мятеж против императора, следовательно, он являлся изменником. В соответствии с законом и традициями империи вся его семья должна была разделить его позорную участь. Вполне естественно было бы ожидать вынесения Дервину смертного приговора, поскольку он вслед за отцом поднял оружие на императора. В лучшем случае ему могла грозить ссылка. Восстановление в правах наследования и герцогский титул поразили Дервина до глубины души. Но и это был не последний сюрприз.

— Господа, дамы, собратья по оружию, народ Ануира! — торжественно произнес Микаэл.

— Как я понимаю, многие из вас шокированы тем, что лорд Дервин пожалован титулом герцога несмотря на то, что его отец развязал эту кровавую, жестокую и бессмысленную войну. Для вас было бы вполне естественно ожидать его изгнания или даже смерти.

В ответ на это послышался хор гневных голосов. Микаэл выждал с мгновение, а затем простер руки, призывая к молчанию.

— В самом деле, подобное наказание вполне соответствует нашим традициям. Но все же, не хватит ли смертей? Уверен, что многие из вас хотят отомстить Дервину Боруинскому за войну, которая опустошила нашу страну и унесла столько жизней. Но я хотел бы напомнить всем вам, что не Дервин был зачинщиком этой войны.

— Это Эрвин позволил своему слепому честолюбию победить здравый смысл. Это Эрвин, движимый жаждой власти, объединился с гоблинами Туразора и силой вынудил Талини, Тэгас и Бросенгэ присоединиться к его мятежной армии. Эрвин расплатился за это преступление своей жизнью. Если бы я должен был покарать Дервина из Боруина, то разве не следовало бы тогда подвергнуть наказанию Давана из Тэгаса, Рерика из Талини и Лисандера из Бросенгэ? И в таком случае, в соответствии с нашими традициями, их семьи должны разделить их судьбу, будь то ссылка или смерть.

В чем же справедливость? У Давана из Тэгаса есть два малолетних сына. Какое наказание должны понести они? Должны ли мы наказывать детей за преступления отцов? В таком случае, если простолюдин украдет буханку хлеба, следует ли наказывать его сына? А как поступить с женами и дочерьми? И внуками? Где следует остановиться? Если мы накажем графа Давана, вассала Эрвина, за повиновение своему господину, тогда нужно также казнить всех его воинов. А что делать с их семьями? Если мы станем так продолжать, то в недалеком будущем в империи не останется и половины населения.

— Поэтому я считаю, что достаточно того, что Эрвин, развязавший эту войну, заплатил за свою ошибку. И нет нужды в том, чтобы еще кого-то наказывать. Боруин и Талини должны образовать надежную защиту от вторжения гоблинов Туразора. Тэгасу и Бросенгэ следует направить свои силы на умиротворение отдаленных районов возле Гор Морского Тумана, ибо людоеды проявляют все большую агрессию и карлики не в силах далее сдерживать их. Давайте забудем прошлые обиды и вместе начнем восстанавливать то, что было разрушено в следствие жестокой войны.

— Итак, нам следует образовать союз. И для того, чтобы укрепить этот союз, я предлагаю отправить в каждое герцогство и баронство послов из Имперского Керна. Послам следует взять с собой своих приближенных и постоянно поддерживать связь с лордом Досьером. Таким образом во всех уголках империи будет находиться представитель императора.

— А для того, чтобы окончательно скрепить наш союз, я раз официально объявить о помолвке моих сестер принцессы Рианнон с лордом Деваном из Тэгаса, принцессы Кориэль с лордом ованом Талинским, принцессы Кристаны с лордом Брумом Бросенгским и принцессы Лэры с лордом Дервином Боруинским. Таким образом, вышеназванные страны будут навеки связаны с Домом Роэлей клятвой верности и узами родства, и пусть мир между нами будет нерушим. В честь помолвки моих сестер я объявляю праздник, который будет длиться семь дней и семь ночей. Война окончена! И да воцарятся мир и покой в империи Ануир!

После первичной реакции изумленного молчания тишина взорвалась воплями ликования, и немедленно к радостным крикам присоединился колокольный перезвон. Звучали колокола всех городских храмов. Речь императора поразила всех присутствовавших благородством, великодушием и мудростью, и народ начал громко славить его имя: Роэль! Роэль! Роэль! Роэль!

Лэра слушала речь брата, пораженная до глубины души. Меньше всего она могла ожидать подобного поворота событий. Если бы Эрвин выиграл войну, она вышла бы замуж за Дервина и таким образом стала бы императрицей Ануира. Теперь же ее брак с Дервином должен был состояться, но вместо повышения в титуле она наоборот из принцессы Ануира понижалась до звания обычной герцогини Ба. Впервые в ее судьбе близились перемены со времени помолвки с Эрвином. Тогда она была помолвлена с отцом, а теперь должна была выйти замуж за сына, и она вынуждена будет навсегда удалиться в Сихарроу и провести остаток дней в отдаленной провинции. Судьба сыграла с ней очень злую шутку.

Одно было неясно. Как Дервин мог согласиться на этот брак. Может, Микаэл не оставил ему выбора. Дервин знал, что она шпионила для его отца. Не подумал ли он, что она делала это из любви к его отцу? Что ж, поживем — увидим, решила она. После семидневного торжества она отправилась в Боруин, где стала женой Дервина. И в первую брачную ночь она наконец-то выяснила его истинные чувства и намерения.

— Давайте постараемся избежать всяческих недоразумений, моя принцесса, — обратился он к ней сухим, официальным тоном.

— Я отлично знаю, на ком женился, так что не пытайтесь разыгрывать передо мной святую невинность. У моего отца была широкая сеть информаторов и, воспользовавшись этим, я получил подробную картину вашего богатого прошлого. Вы меняли любовников как коней на переправе, и использовали самые нечестные приемы, чтобы погубить тех, кого совратили. Наш брак для меня не более, чем политический ход. Я не люблю вас и никогда не смогу полюбить.

— Вы, наверное, удивлены, что я не выдал вас вашему брату, холодно продолжал он.

— Не сомневаюсь, что вы часто задумывались над этим, и пришли к определенным выводам, но существует основная причина. От меня зависит восстановить честь и имя Дома Ба. Породнившись с Домом Роэлей, я получаю шанс вернуть утраченное положение своего рода. Ваша обязанность в качестве моей супруги родить мне сыновей для продолжения рода. Полагаю, двух будет вполне достаточно. Они явятся плодом союза наших семей и таким образом восстановят былое великолепие герцогства Б. Кроме этого я ничего не хочу от вас.

— Вы будете спать в собственных покоях. Я не желаю делить с вами постель за исключением тех случаев, когда это будет нужно в целях продолжения рода. Для общения с вами будут приставлены придворные дамы. Я не желаю, чтобы вы навязывали мне свое общество. За вами будут строго наблюдать, дабы у вас не возникло возможности нарушить супружескую верность до тех пор, пока не родите мне двух сыновей. После этого вы вольны выбирать себе в любовники кого угодно, но если я услышу хоть малейшую сплетню об этом, вас сошлют в самую глухую провинцию империи в храм Хэлина в Ледяных Небесах на скалистом берегу Талини, где вам обреют голову и разрешат носить лишь бедную одежду из грубой черной шерсти, и остаток дней вы проведете в постоянно молитве и медитации.

— Если нам потребуется вместе появляться в обществе, вам надлежит исполнять роль верной, заботливой и послушной супруги, полностью подчиняющейся всем моим требованиям. Во всех остальных случаях не докучайте мне своим обществом, ибо я буду тверд и безжалостен, как скала, на которой стоит этот замок. Так что поберегите силы и не пытайтесь меня разжалобить. Такова ваша судьба, и лучше вам подчиниться без лишних вопросов. Непослушание не приведет ни к чему хорошему.

Она слушала его, не веря своим ушам. Постепенно в ней закипала ярость. Да кто он такой, чтобы обращаться с ней подобным образом? Она принцесса крови, а он обычный провинциальный дворянчик, которого из милости возвысили до герцога, что в любом случае ниже ее собственного титула. И как он только умудрился столько узнать про нее? Он говорил что-то об информаторах. Шпионы, повсюду шпионы. Ее предали. Кто же из ее слуг мог так с ней поступить? Она щедро платила им, а они отплатили ей черной неблагодарностью! О, если бы она могла узнать, кто именно ее предал! Она бы велела его пороть, пока кожа лохмотьями не полезет со спины. Она бы подвесила его над огнем, она растерзала бы его собственными руками. Ей хотелось завизжать и броситься на своего новоиспеченного супруга, выцарапать его глаза, но инстинкт самосохранения удержал ее. Это не выход. Если она сейчас восстанет против Дервина, это позволит ему избавиться от нее, как только она родит ему детей.

Дети! Мысль о том, что она должна разделить его ложе, вызвала в ней дрожь отвращения. Он был красивее отца, а когда Эрвин предложил ей эту партию, она про себя подумала, что бывает и хуже. Дервин был галантен, и его манеры позволяли предположить, что он станет нежным и чутким любовником. Но теперь! Каким-то непостижимым образом он научился жестокости. Она видела его насквозь. Контроль, контроль и еще раз контроль. Что ж, она позволит ему считать, что все идет в соответствии с его желаниями.

Она заплакала, горестно опустив глаза, подчиняясь его мужской силе. А после, оставшись одна, она принялась обдумывать план, как поменять их роли. Пока она размышляла на эту тему, ее охватило странное чувство. Раз Дервин решил использовать мужскую силу, то она воспользуется женской хитростью. Конечно, на это уйдет какое-то время, но она сумеет получить удовольствие от каждого шага в этой игре.

С тех пор прошло три года. Ее план приобрел конкретные черты. Она безропотно исполняла все желания Дервина, вначале просто стоически перенося свое незавидное положение, а затем мало-помалу меняя свое поведение. Каждый раз, когда он в целях продолжения рода приходил к ней в спальню, она пыталась аккуратно внести немного тепла в их отношения. Первый раз он пришел к ней через неделю после свадьбы. То ли он давал ей время подготовиться, то ли хотел подготовиться сам, она не знала наверняка. И вот он пришел, и он начала приводить в исполнение свой план. Она оставалась холодной и безучастной к тому, что он делал, как бы просто подчиняясь ему и молча страдая от невозможности что-то изменить. Но к моменту завершения она позволила слабому стону сорваться со своих губ, как если бы она против своей воли вдруг испытала наслаждение. Это одновременно возбудило его и доставило ему удовольствие, хотя он тщательно скрыл свои чувства. Потом, оставшись одна, она с недобрым смехом вспомнила об этом, подумав, что в сущности все мужчины одинаковы.

В следующий раз, как и в первый, она встретила его так, словно одна только мысль о том, что ей предстоит перенести, наполняет ее ужасом. И снова по мере того, как он близился к завершению, она якобы против воли испытала удовольствие. Главное было не переиграть, чтобы он не подумал, что она наслаждается самим процессом. Пускай считает, что это его мужские качества вызвали в ней такую реакцию. И так раз за разом она постепенно менялась, пока не наступило время для следующего этапа.

Через несколько недель она по-прежнему встречала его, потупив взор, но зато когда она поднимала на него глаза, в ее взгляде читалась робкая надежда и зародившаяся симпатия. Каждый раз, как только он замечал ее взгляд, она быстро отворачивалась, как-будто не хотела, чтобы он заметил ее состояние. И уголком глаза она отмечала, как на его губах появляется самодовольная улыбка.

Да, все они одинаковы. Со своим самолюбием, гордостью и жаждой власти они скоро становились совсем ручными. В случае с Дервином игра была более захватывающей, ибо ставки были более высокими.

Прошел месяц. Теперь она давала ему понять, что сожалеет о своим прошлом. Когда он приходил к ней, она бывала нежной и отзывчивой, позволяя ему думать, что это он пробудил в ней подобные чувства, превратив ее в «настоящую» женщину, заставил ее влюбиться в него. Когда он уходил от нее, она отворачивалась к стене и притворялась, что плачет в подушку. Однажды, когда он замешкался у двери, словно хотел подойти и утешить, но силой воли сдержал жалость, она поняла, что выиграла.

С момента свадьбы прошло уже восемь месяцев, а она все еще не была беременна. Дервин начинал нервничать. Он не знал, что она принимает специальное зелье, которое ей дал ануирский колдун. Она не была готова родить ему сына. Сначала нужно разрушить его защиту, внушить ему теплые чувства к себе, и выбрать правильное время. С Эрвином это было бы невозможно. По счастью, Дервин сильно ошибался, считая себя не слабее отца. И потом, Эрвин был равнодушен ко всему на свете, кроме самого себя.

Прошел год, и она перешла к следующему этапу. К этому времени она вошла в роль послушной и покорной жены, но к этому добавился еще один нюанс. Она впала в меланхолию, и он часто заставал ее плачущей без всякой видимой причины. Она регулярно посещала храм, ежедневно молилась, и даже жрецы отметили ее возросшую набожность. Она знала, что Дервину доносят о каждом ее шаге, и теперь его отношение к ней полностью переменилось.

Сознавая себя причиной происходящей в ней перемены, он был теперь поставлен в тупик ее новым состоянием. И однажды ночью, когда она решила, что настал решающий момент, потому что он был особенно нежен к ней, она выждала, пока он удовлетворенно откинулся на кровать, и начала потихоньку всхлипывать.

Он с тревогой взглянул на нее и придвинулся поближе.

— Что случилось, Лэра? — спросил он, нежно гладя ее по голове.

— Что не так?

— О, все не так! — зарыдала она.

— Все плохо, я сама плохая!

— Но в чем дело? Я не понимаю!

Продолжая всхлипывать, она покачала головой и как бы стыдясь, отвернулась от него.

— Скажи мне, пожалуйста! — попросил он.

— Я так наказана, — заплакала она.

— Наказание за все зло, которое я натворила, за неправедную жизнь, которую я прежде вела! Из-за этого я теперь не могу родить тебе сыновей. Боги прокляли меня и сделали бесплодной!

— Нет, этого не может быть, — возразил Дервин.

— Я так хотела исправить все ошибки, — заливалась слезами Лэра.

— Ничего не хочу я сейчас так сильно, как быть хорошей женой и матерью, но боги не посылают мне ребенка! Каждый день я хожу в храм молиться о том, чтобы простилась моя вина и небеса благословили меня детьми, рожденными от тебя, но из-за моих прежних грехов небо глухо к моим мольбам! О, как ты должен ненавидеть меня! Как я хочу умереть!

Д обнял ее.

— Тише, успокойся, не говори так! Не стоит искушать богов.

— Отошли меня, Д. Отошли в Северный храм Хэлина в Ледяных Небесах, чтобы я не докучала тебе. Я проведу весь остаток жизни в покаянных молитвах. Лучшей участи я не заслужила!

Она затаила дыхание. Хорошо, если она правильно рассчитала момент, но если она ошиблась, вполне возможно, что он согласится с ее предложением.

— Нет, Лэра, — сказал он.

— Это не тебе следует просить прощения. Это все моя вина. Когда я впервые привез тебя, то был с тобой груб и холоден. Я хотел использовать тебя в своих целях, я поступал как бессердечный эгоист. Тебя сжигала обида на Досьера — да, я и об этом знаю — и это твой гнев и обида были виной твоих поступков. Но теперь это все в прошлом. Ты стала мне хорошей и преданной женой. Я считал, что никогда не смогу доверять тебе, но сейчас я понял, как я ошибался. Ты изменилась, Лэра. Ты делала для меня все, о чем я просил, даже более того. С этого момента все будет по-другому. Я обещаю тебе, вот увидишь. Если боги оставят наш союз бесплодным, так тому и быть. Но я не отошлю тебя. Я не смогу так поступить. Я люблю тебя.

Она подняла на него глаза, полные слез и робкой надежды, словно только что наконец услышала слова, о которых так страстно и давно мечтала, но в душе она победно рассмеялась, полная презрения к доверчивому простаку. Это произошло. Они поменялись ролями. Теперь она будет жестко контролировать ситуацию.

— О, Дервин, — выдохнула она.

— Я тоже тебя люблю!

Через месяц она забеременела, и придворная акушерка объявила, что родится мальчик.

С момента окончания войны прошло почти четыре года, империя процветала как никогда. В основном везде царил мир, н находилась работа и для армии Ануира. Мир всегда насаждался силой, и редко случалось так, чтобы какой-нибудь народ не пытался проверить правильность этого тезиса на практике.

Племена огров окрепли за то время, пока люди были поглощены войной, поэтому императору приходилось регулярно посылать подкрепление гарнизонам в Тэгасе и Бросенгэ. К северу от Центральных районов племена гоблинов и ноллов продолжали грабить фермы и села в Мореде. Они прочно засели в горах Стоункроун и не давали покоя пастухам на юге Марказора, где империя периодически пыталась расширять свои границы. Коранис тоже страдал от набегов полулюдей из Химерона, а Киназийские пираты курсировали вдоль побережья всю весну и лето.

Руоб Человекоубийца по-прежнему оставался сильным противником. Он занимал очень выгодное положение в лесистой части Западных Болот, и было практически невозможно выгнать его оттуда. За последние восемь лет, пользуясь военным положением, он вторгся в леса Боруина, раздвинул границы своих владений до Западной Алами и с помощью отступников-эльфов грабил местные поселения. В лучшем случае империя могла сохранять существующие границы, используя укрепленные гарнизоны вдоль Западной Алами. Пять Пиков оставались местом, где не действовали никакие законы, и становилось просто необходимым постоянное присутствие укрепленых постов вдоль северной границы Алами, чтобы хоть как-нибудт сдерживать распоясавшихся бандитов. Кроме того, Микаэл в свое время грозился выслать карательную экспедицию к гоблинам Туразора, но это обещание так и оставалось невыполненным, так как внимание Микаэла было постоянно занято новыми проблемами.

Много внимания требовали внешние границы Керилии. Император мечтал значительно расширить территорию империи и занять на крайнем севере варварские территории Рьювика, Суиника, Халскапы, Джанкапинга и Хогунмарка, чтобы вновь получить контроль над племенами восов. Со времени битвы при горе Дейсмаар восы отделились и жили по собственным законам, а Микаэл хотел вернуть эти территории и восстановить империю в ее прежнем величии, как было в давние времена. При условии захвата земель восов император обретал возможность двинуться на крайний север в сторону Королевства Белой Ведьмы, на Урга-Зай и Великаньим Низинам, где жили онсхеглины и гоблины, а главное, император мог попытаться сразиться с правителем Венца Горгона, принцем Рейзеном.

Кроме этого, существовали еще территории Дальнего Востока, почти недосягаемые для армии Ануира, так как дорога туда лежала через Химерон. То был единственный возможный путь в Тарванскую Пустошь и Земли Племени Черного Копья, леса Релгарда, Руаннаха и Иннишира, а оттуда — к северо-западным территориям — Кал Калатору, Дракенварду, Вольфгарду и Молочеву, а потом к землям онсхеглинов Ворона и Мантикоры. В прежние времена, еще до Войны Теней и периода Сумерек Богов в Дейсмааре под властью императора Ануира находилась почти вся Керилия, и Микаэлу нетерпелось восстановить любой ценой ускользнувшие из-под имперского контроля земли и раз и навсегда покончить с самым главным злом в лице онсхеглинов.

Этот план поражал чесолюбием, и Эдан считал, что на выполнение его в лучшем случае и при удачном исходе уйдет вся его жизнь. Но Микаэл явно не собирался отказываться от исполнения своей мечты. Все его разговоры в основно были посвящены этой теме. Ему было совершенно недостаточно того, что он уже сделал больше, нежели успел совершить его отец, что империя снова воссоединилась и окрепла как никогда. Он желал восстановить империю Роэлей в ее изначальом великолепии в память о первом Роэле, чье имя он с гордостью носил.

Микаэл все больше напоминал одержимого, и Эдан начал за него беспокоиться. Императором овладела идея завоевания. Невзирая на усталость после восьмилетней войны, он не мог удовлетвориться миром, которого добился дорогой ценой. Он был рожден и воспитан воином, и это было у него в крови. Смыслом жизни для него стало вести за собой войска и вдохновлять их к победе, и император не знал покоя, если ему случалось хотя бы ненадолго задерживаться во дворце.

Это и было самым непонятным. Микаэл чувствовал себя как в тюрьме, если домашние дела вынуждали его отвлечься от военных походов. Рутина подавляла его. Он переложил большую часть своих обязанностей и полномочий на Эдана, который вынужден был управлять империей в то время, как одержимый идеей завоевания император проводил бесконечные часы, планируя кампании для расширения у укрепления имперских границ или организуя экспедиции для усмирения бандитов и полулюдей на границах Ануира. Эдану пришло в голову, что Микаэл превратился в того, над кем одержал победу. Он по сути превратился в Эрвина из Боруина.

Народ любил его за это. Для них он был героем, царем-воином, который спас империю. Под его правлением народ наслаждался миром и процветанием, которого так долго жаждал. Но Эдан хорошо знал, тчо это не может длиться вечно. Народы империи приветствовали экспедиции по усмирению бандитов и карательные меры по отношению к племенам ноллов и гоблинов, нарушавших границы империи. Люди выходили на улицы, чтобы приветствовать своего императора, когда он шествовал о главе отряда на очередное сражение, но Эдан все чаще задумывался, надолго ли хватит их энтузиазма, если казна империи опустеет, а ведь она уже была не такой, как в начале войны. Значит, скоро для того, чтобы поправить финансовое положение, придется здорово повысить налоги.

Пока что фермеры охотно отдавали часть урожая для поддержки армии Ануира, а пастухи поставляли солдатам мясо, но аппетиты армии все возрастали с каждым годом, и Эдан был уверен, что скоро отношение народа к частым кампаниям переменится. В настоящее время фермеру или пастуху было не трудно выделить в казну одну десятую часть заработка, но что будет, когда император потребует половину? Поделиться по мере сил несколькими овцами не казалось чрезмерным пастуху, который с гордостью осознавал свою причастность к победам армии. Но что будет, когда несколько отрядов один за другим проудут по его земле и уведут половину его стада? По меньшей мере, он испытает горькое разочарование…

Но Микаэл, казалось, не замечал этого. Народ любил его, и он не мог себе представить, что может лишиться этой поддержки. Ибо сейчас он мог на это рассчитывать. Но как долго еще это может продлиться? Снова и снова Эдан пытался объясниться с императором, но Микаэл игнорировал все его доводы.

— Ты слишком беспокоишься об этом, Эдан, — с олыбкой отвечал он.

— Когда мир и порядок в империи будут полностью восстановлены, мы расширим нашу территорию, а это значит, что будет больше земли для тех же пастухов и фермеров Новые земли привлекут к нам людей с дальних окраин, они получат возможность работать для собственного блга и процветания. А когда люди процветают и благоденствуют, они не испытывают разочарования.

— В самом деле, в том, что ты говоришь, есть зерно истины, отвечал Эдан.

— Но ты упорно отказываешься принять во внимание несколько важных моментов. Поскольку мы продолжаем расширять наши границы, что уже само по себе кое-чего стоит, нам скоро потребуется боьлше военных сил для охраны новых земель. Нам придется выстроить новые гарнизоны, затем понадобятся управляющие, чтобы присматривать за положением на этих постах, и нужно будет вербовать солдат для охраны всего этого. Солдат нужно одевать и кормить, и стоимость их вооружения и провианта превзойдет всю прибыль от налогов твоего процветающего народа на ближайшие несколько лет.

— Но даже если забыть об этом, твои постоянные кампании, какими бы они успешными ни оказывались, продолжают увеличивать потребность в новых солдатах. Мы уже набрали достаточно наемных отрядов. А наемники не станут сражаться из одних благородных побуждений, как народ Ануира, который защищает отечество. Во время предыдущей войны все наши солдаты были в основном семейными людьми. Когда война заканчивается, они возвращаются к своим семьям. У наемников нет семей, значит, нет и ответственности. Вернувшись с поля битвы, они бросаются на поиски развлечений. Они отправляются в игорные дома, бордели и притоны.

Раз уж мы увеличили количество наемников в нашей армии, следовало бы также увеличить количество подобных заведений. А это повлечет за собой рост преступности. Некогда спокойные и мирные районы города превратятся в горячие точки ночных кварталов, по улицам которых будут шататься воры и бандиты.

— В свою очередь, городская полиция занята нынешними проблемами и не сможет отвлекаться на новые. Горожане регулярно жалуются на беспорядки в городе во время появления там наемников. Придется нанять людей в помощь полиции, а им ведь тоже придется платить. Короче говоря, Государь, мы просто не можем позволить себе роскошь продолжать так дальше.

— Как я уже говорил тебе, Эдан, ты слишком беспокоишься попусту, — возразил Микаэл.

— Империя растет, и все происходящее не более чем своеобразная болезнь роста. Все это можно отрегулировать. Вовсе не придется нанимать людей для усиления городской охраны, можно просто привлечь к этому армию. Что же до увеселительных заведений, то можно ограничить их во времени, а городской совет строго проследит за тем, чтобы к оперделенному часу все игорные дома и таверны закрывались до утра. Все твои проблемы, Эдан, можно просто решить, если успокоиться и слегка поразмыслить. Я целиком полагаюсь на тебя в этом отношении, так как полностью доверяю тебе. ПРоработай все вопросы с городским советом. Я не хочу заниматься этой рутиной.

— Что касается остальныхтвоих доводов, то все это решится в свое время. Новые территории подразумевают новые возможности, процветание и безопасность для всех жителей империи. Если даже это и потребует от нас значительных усилий в настоящий момент, то я полагаю, будущее стоит того. Мы обязаны смотреть вперед. Раз будущее требует от настоящего некоторых жертв, так тому и быть.

Поздно ночью Эдан передал весь разговор жене, когда они собирались укладываться спать.

— Это кажется просто безнадежным, — пожаловался он.

— Он не прав, и слишком торопит события, но я неспособен убедить его. Так же было в детстве. Только теперь он еще упрямей. Беда в том, что я всегда старался прислушиваться к голосу разума, а он считает меня занудным перестраховщиком. Какой же из меня первый министр, если он не желает прислушиваться к моим советам?

— Ему нужна жена, — ответила Ариэль, ложась в постель.

Эдан прекратил возиться с застежкой и изумленно посмотрел на нее. Затем он рассмеялся и покачал головой.

— Вы, женщины, вечно считаете, что женитьба способна заставить мужчину остепениться. На Микаэла не подействует даже стихийное бедствие, я уверен в этом.

— А кто теперь оперирует примитивными категориями? — спросила Ариэль.

— Разве ты никогда не замечал, что жена способна повлиять на мужа в тех случаях, когда советы друзей бессильны? Но даже если забыть об этом, то как насчет того, чтобы поговорить с императором о наследнике? Он говорил с тобой о будущем империи. А как насчет будущего его рода? Может, ему стоит поразмыслить об этом?

— Кроме того, он не может себе позволить жениться на ком угодно, — добавила она.

— Выбор достойной невесты потребует значительного времени и усилий, большую часть которых он безусловно возложит на тебя, но тем не менее с ним придется советоваться в любом случае, а это отвелечет его мысли от военных усилий. Затем настанет момент принятия решения. Он должен будет встретиться со своей потенциальное невестой и узнать ее. Не могу представить, чтобы император согласился на брак с любой девушкой, которую ему предложат. Он будет настаивать на своем праве принятия решения и сам сделает свой выбор.

— Потом настанет время торжественного бракосочетания, со всеми необходимыми приготовлениями, — продолжала она.

— Это также потребует некоторого времени и сил. После заключения брака настанет период медового месяца, когда большая часть внимания императора должна обратиться к продолжению рода. Если мы сможем подобрать ему подходящую женщину, чтобы ее ум соответствовал ее красоте, в которую он мог бы влюбиться и которую бы не подавлял и уважал, тогда он наверняка не станет проводить все свое время бодрствования в размышлениях о новых кампаниях. Таким образом, если даже брак и не заставит его остепениться, то по крайней мере он слегка образумится.

Эдан задумчиво погладил бороду.

— Знаешь, ты совершенно права, — признал он.

— Это великолепное решение. Не представляю, почему я сам не додумался до этого.

— Я могу объяснить, — мягко произнесла Ариэль.

— Принимая во внимание обятоятельства нашего брака, я не могу ожидать, чтобы ты видел в браке решение каких-либо проблем.

Эдан поморщился и тяжело вздохнул.

— Неужели я все это время был таким невнимательным супругом?

Ариэль покачала головой.

— Нет, — ответила она.

— Все это время ты был самым внимательным, добрым и заботливым супругом, какого только может пожелать женщина. Я не могу представить себе никого более подходящего на роль отца нашей дочери, никого более внимательного к моим нуждам. Мне не на что пожаловаться. Я знаю, что за годы, проведенные вместе, ты привязался ко мне, ведь м вместе уже четыре года, но я прекрасно осознаю, что будь ты свободен в выборе, я никогда не стала бы той, кого ты выбрал себе в жены.

Эдан сел в постели и взял ее за руку.

— Да, это правда, что я любил Сильванну, но я не жалею о том, как все получилось. Брак с Сильванной был невозможен по причинам, которые в свое время ты сама мне так хорошо разъяснила. И она сама это знала, вот почему она исчезла так внезапно вместе с другими. Мы были очень счастливы на короткий укрепленных времени, но мы никогда не смогли бы пожениться. Даже тогда я знал это. Мы принадлежали двум разным мирам, и судьба ненадолго свела нас. Мы сражались плечо к плечу всю войну, вместе смотрели в лицо смерти бесчисленное количество раз, а когда мужчина и женщина, даже если они человек и эльф, оказываются вместе в подобных ситуациях в течение долгого времени, я полагаю, что подобные чувства возникают совершенно естественно.

— Хотела бы я тогда биться рядом с тобой, — с завистью произнесла Ариэль.

— Я сильная и умею сражаться не хуже большинства мужчин, а может, и получше некоторых. Я упрашивала отца отпустить меня, но он заявил, что не женское дело сражаться на войне, особенно если женщина принадлежит к высшему свету.

— Скажи спасибо, что тебя миновал весь этот ужас, — сказал Эдан.

— Я не хотел бы, чтобы ты делила со мной все кошмары, которые до сих пор преследуют меня по ночам.

— Я готова разделить с тобой все, что угодно, — отвечала она.

— Я так счастлив с тобой, Ариэль. Ты стала для меня самым дорогим близким человеком в моей жизни, даже ближе императора, которого я знаю и люблю с детства, и которого я по долгу службы обязан чтить превыше всего. Я никогда не смог бы дать Сильванне то, в чем она нуждалась, и она не могла бы сделать это для меня. Зато ты дала мне все и даже более того.

— Если бы все было по другому, — начала она.

— Если бы ты имел возможность выбора между нами сейчас…

Она замолчала.

— Нет, Эдан, я не буду спрашивать тебя об этом. Это нечестно и бессмысленно. И я вовсе не уверена, хочу ли я знать на самом деле.

— Но я уже выбрал тебя, — проговорил Эдан.

— И ни разу не было случая, чтобы я пожалел о своем выборе.

Они задули свечу и легли спать, но Эдан еще долго не мог заснуть.