11. Штурм

Место для турнира было выбрано не просто так. Рядом с лагерем нашлось достаточно ровное прямоугольное поле между склонами холмов. Ровная и горизонтальная поверхность — для честных условий конных сшибок. Склоны — для зрителей. С южной стороны по склону поднимались деревянные ряды для благородных зрителей, с широкими проходами, удобными сидениями и даже с отдельными ложами для хозяев турнира и Суда Любви и Красоты. Конструкция была увенчана матерчатым тентом, который не спас бы от дождя, но создавал тень от солнца.

К северному склону был пристроен деревянный замок. Сначала граф не планировал строить замок, но Альфиери почему-то сам предложил дополнить турнир потешным штурмом и даже профинансировал строительство. Конечно, о месяце развлечений речь не шла, и размером этот замок существенно уступал замку, построенном для известного турнира в Урбино, но гостям должно было понравиться. Теперь гости могли захватить с собой отряд пеших латников и даже маленькую пушечку. Бурмайеры привезли с собой две пушки. Еще две Альфиери выкатил из арсенала.

Замок с высоты птичьего полета представлял собой равностороннюю трапецию, коротким основанием обращенную к трибунам, как раз напротив почетного места для Суда Любви и Красоты. Такими образом, с трибун были видны три стены из четырех, которые и надлежало штурмовать. Задняя стена существовала просто для того, чтобы у обеих сторон не было соблазна устраивать подлые обходы с тыла вместо того, чтобы показывать свою доблесть трибунам. На всех четырех углах возвышались башни. Стены с зубцами имитировали настоящие стены каменных замков. С трех сторон замок был окружен трехфутовой глубины рвом, а в короткой стороне трапеции были устроены ворота шириной с телегу и высотой с всадника, снабженные надвратной башенкой и подъемным мостом.

Между замком и трибуной находилось ристалище. Барьеры для конного турнира предполагалось поставить после штурма на открытии турнира и убрать перед штурмом на закрытии. Для пешего турнира между барьерами поставили бы еще поперечные ограждения, выделив несколько квадратных ристалищ.

Предполагалось, что благородные господа будут смотреть на пешие и конные состязания с трибуны, оруженосцы и слуги — со стен замка, а простолюдины — со склона холма за замком.

Под конец кукольного представления Макса хлопнул по плечу Доменико ди Кассано.

— Пойдем, оруженосцам правила расскажем.

— Пойдем, — спокойно ответил Макс. Он вовсе не считал Доменико врагом, а вызов посчитал желанием взять реванш за поражение в прошлом году и проигранный доспех.

Герольды уже собрали будущих участников штурма. Несколько десятков празднично одетых юношей от четырнадцати до восемнадцати лет толпились у стен замка.

Макс и Доменико бок о бок подъехали к толпе, причем Доменико направил коня прямо в центр одной дружной компании и заставил молодежь расступиться.

— Слушайте внимательно и не говорите потом, что не слышали. Сегодня будет штурм вот этого замка. Настоящий штурм будет на закрытие турнира, а пока вам дается возможность потренироваться.

Ди Кассано спешился, поднял меч и принялся аккуратно показывать разрешенные удары.

— Можно бить в голову, плечи, в кирасу, по рукам и по ногам. Нельзя бить по кистям рук, по шее, по ногам ниже колена, по любым местам, не прикрытым железом. Нельзя хватать руками за чужое оружие. Нельзя бороться.

— Можно вопрос? — пропищал кто-то из задних рядов.

— Можно.

Все посмотрели на худого долговязого оруженосца с растрепанной прической.

— В прошлом году в Болонье прославленные рыцари били друг друга по шеям и по ногам. И оружие отнимали, и боролись. Это честные приемы.

— Станешь прославленным рыцарем — будешь делать что захочешь. А пока сражайся по правилам для оруженосцев.

Ди Кассано сделал паузу. Вопрошавший собрался спросить еще что-то, но Доменико сам решил, что необходимо пояснить ограничения.

— Вы, молодежь, еще толком ничего не умеете. Даже, если вам случайно повезло порубить каких-нибудь пикинеров или разбойников. Когда такой вот, вроде вас, не может положить человека на землю честными ударами, он начинает извращаться с бесчестными, чтобы противника покалечить. Ударить по пальцам, уколоть подмышку и все такое.

— Но у рыцарей нет ограничений!

— У рыцарей ограничения в голове. Если я вызову кровного врага на смертный бой, я, конечно, постараюсь его сразу убить. Но если я решу сразиться, например, с моим другом Никколо, я не буду стараться его убить. Потому что турниры существуют для развлечения, а не для убийства. И я не буду стараться сделать его калекой, чтобы он не смог больше участвовать в турнирах.

— А мой отец говорит, что турниры — баловство и не похожи на настоящий бой! — сказал невысокий паренек справа, в котором угадывались фамильные черты Фальконе.

В средневековье, как и сейчас, люди, всерьез занимающиеся боевыми искусствами, могли бы вспомнить немало 'бойцов', которые боятся выйти на спортивный поединок по правилам, но гордо заявляют, что они готовят себя к 'реальному бою'. Якобы спортивный поединок содержит слишком много ограничений, а в 'реальном бою' можно победить исключительно запрещенными приемами.

Конечно же, в средние века критики точно так же получали щелчки по носу, как и в наше просвещенное время.

— Поведай нам, о юный воин, что выигрывал твой достойный отец? — спросил Доменико.

— Ну… Он участвовал…

Парень, по-видимому, хотел перечислить несколько войн, но Доменико потребовал ответа на вопрос.

— Я, кажется, ясно спросил, что твой достойный отец выигрывал, а не где он участвовал.

— Он выигрывал войны, — не сдавался оруженосец, — вместе с другими рыцарями, конечно.

— Кто участвовал в какой-нибудь войне? — спросил Макс.

Почти все присутствующие уверенно подняли руки.

— Кто когда-нибудь участвовал в войне на стороне, которая потом победила?

Осталось примерно две трети рук.

— Кто выигрывал турниры?

Все руки опустились.

— На войне полным-полно солдат, ополченцев, наемников и прочей неблагородной мелочи, — продолжил Макс, — кто убивал на войне простолюдинов?

Почти все.

— Вот видишь, почти все твои товарищи могут похвастаться тем же, что и твой отец, — повернулся Макс к 'сыну критика'.

Доменико подмигнул Максу и поинтересовался, оглядывая собравшихся.

— У кого еще есть вопросы?

— Почему нельзя хватать за оружие? — спросил кто-то из задних рядов, — от этого же никому хуже не будет.

— Кроме тебя самого. Такие, как вы, не умеют правильно проводить захваты. Иди сюда, показывай, что ты умеешь.

Оруженосец вышел и показал, как он замечательно умеет проводить захват оружия. Как и следовало ожидать, он подставил под клинок ладонь, а потом долго прыгал, размахивая ушибленной кистью.

— Все поняли?

— А почему бороться нельзя? — спросил еще какой-то будущий рыцарь.

— Потому что бороться вы тоже не умеете. Разреши вам бороться, и вы побросаете оружие и будете тупо виснуть друг на друге. Думаете, дамам интересно смотреть, как вы меряетесь, у кого задница тяжелее?

— Но на войне нам пригодится умение бороться! — вставит слово 'сын критика'.

— На войне, — ответил Макс, — если ты с кем-то сцепился, — Макс подошел и схватил оруженосца за плечи, — то другой враг легко поразит тебя сзади.

Доменико в доказательство легко шлепнул умника мечом по заднице, обозначил удар между ног, удар по бедрам сзади, укол сзади в плечевой сустав и укол в шею под шлем. Оруженосец пытался извернуться, но Макс держал его крепко. Все-таки ему удалось повернуть голову, но только для того, чтобы увидеть, как летящий с полного замаха клинок останавливается в паре дюймов от лица.

Макс отпустил 'подопытного' и обратился к остальным.

— Всем понятно?

Все кивнули.

— Что там еще? — спросил Доменико.

— До восьми ударов, — ответил Макс.

— Точно. Каждый из вас бьется, пока не пропустит восемь ударов. После восьмого изображаете героическую гибель. Макс, покажи им, как правильно падать в доспехах.

— Делай раз! — Макс рухнул на колени.

— Делай два! — Макс свалился с колен набок, оставив ноги поджатыми.

— Понятно, почему? — сурово спросил Доменико, — Наколенники у всех есть, так что падайте на колени смело. Места, чтобы сразу падать вперед, назад или вбок, у вас не будет. Ноги берегите. Если вам наступят на щиколотку, всю жизнь будете хромать.

— А почему до восьми ударов? — спросил первый оруженосец, — я и больше выдержу.

— Потому что дамы уснут, пока вы тупыми турнирными мечами расплющите ваши шлемы как шляпки гвоздей и забьете друг друга в землю. Не гордись, что ты держишь удар, гордись, что не пропускаешь ударов.

Больше никто вопросы задавать не захотел, поэтому Доменико закончил лекцию полезным советом.

— Сражайтесь красиво, потому что на вас смотрят дамы. Старайтесь показать лучшее, что вы умеете, потому что на вас смотрят отцы этих дам. У вас полтора часа на одевание доспехов, кто опоздает, того будем считать трусом.

— Убьешь этого умника — подарю коня, — сказал своему сыну 'критик турниров' Витторио Сантальберти.

— Убьешь этого охотника за приданым, — станешь начальником стражи в моем новом замке, — сказал своему оруженосцу де Креси.

— Убьешь этого самозванца, — получишь его доспехи, — сказал своему оруженосцу Шарль-Луи де Круа.

— Убьешь этого презренного негодяя, — устрою тебе посвящение в рыцари, — сказал своему оруженосцу Бертран фон Бранденбург.

— Убьешь этого 'благородного рыцаря', - Людвиг-Иоганн обосрется от зависти, — сказал Фениксу Грегуар Бурмайер.

— Убьете этого 'клиента' — получите по десять флоринов, — сказал Винс двум бандитам, переодетым в доспехи оруженосцев и гербовые накидки.

Почетная должность предводителя штурмующих досталась всеобщему любимцу Доменико ди Кассано. Предводителем защитников замка по причине всеобщего любопытства стал 'темная лошадка' Максимилиан де Круа.

Герольды построили обе стороны и еще раз зачитали всем правила. Для победы надо было выполнить любую из трех задач — захватить знамя другой стороны, 'убить' всех воинов другой стороны или их маршала (по маршалу надо было ударить двенадцать раз).

Последнего не ожидали не только зрители, но и участники. Конечно, все понимали, что именно маршалы будут командовать обеими партиями, вести их в атаку и, если позволит совесть, рубиться в первых рядах. Но сделать их первоочередной целью было как-то неожиданно.

Другой неожиданностью стало разделение на партии. Штурмовать замок досталось гостям, а оборонять — местным. Гостей было больше примерно в два раза.

Знамена предводителям партий предстояло сделать самим. Макс здраво решил, что он уже объявил во всеуслышание о своем выборе, подъехал к ложе Суда Любви и Красоты, протянул Аурелле Фальконе копье и попросил повязать на него платочек. Граф Джанфранко довольно кивнул. Альфиери посмотрел на Макса с неприязнью. Шарлотта подмигнула в знак одобрения. Виолетта Сфорца недовольно шепнула 'Это он просто из вежливости'. Остальные дамы, по-видимому, придерживались того же мнения и одарили Макса дежурными улыбками.

Доменико не проявил оригинальности, попросив платочек у Виолетты. Виолетта расцвела. Джанфранко снова довольно кивнул. Альфиери снова бросил недовольный взгляд. Дамы повторили те же улыбки.

Макс привязал длинное копье со знаменем с одной из опор верхней площадки надвратной башни и занялся организацией обороны. Для защитников в замке был заготовлен штабель щитов, вязанка деревянных алебард и ящик тупых одноручных мечей, сверху на котором лежал один тупой двуручник, по-видимому, для маршала. Обращение к своему воинству Макс начал с того, что выбрал переводчика. Как вообще можно командовать людьми, которые говорят на другом языке?

Второе, что он сделал, как командующий, — выбрал самых толстых воинов и поставил их с мечами и щитами в первый ряд напротив ворот. Вслед за ними встал второй ряд из самых высоких, с алебардами.

Древко со 'знаменем' было закреплено на надвратной башне. Надо было назначить еще охрану для знамени. Макс оглядел оставшихся и выбрал пять человек, предположительно, самых ловких и быстрых. Может быть, у него было немного боевого опыта, но уж отличить бойца от рохли он мог безошибочно. Достаточно посмотреть, как на человеке сидят доспехи, чтобы понять, насколько часто он их надевает. А страх или одышка и вовсе на лице написаны.

Остальных Макс распределил кого на стену, кого вниз.

Доменико поделил своих на три колонны неравной численности. Языковой вопрос для него тоже имел значение. Пусть он мог командовать на всех трех языках, но нельзя же повторять все команды три раза. Поэтому в центральную большую колонну он поставил тех, кто понимал по-немецки, а в боковые — тех итальянцев и французов, которые понимали только на родных языках.

К услугам штурмующих были лестницы и самая настоящая осадная башня на колесах. В первом этаже башни был подвешен таран, а с площадки второго можно было залезть на стену. Также разрешалось пользоваться любым шанцевым инструментом для ломания стен и ворот. К шестому дню плотники успели бы починить любые повреждения.

Герольдмейстер бросил жезл, рыцарь чести пришпорил коня и поднял свой шест с покрывалом, загудели трубы, застучали барабаны, и отряды двинулись на штурм. Сразу же были установлены лестницы справа и слева, и по ним полезли, прикрываясь щитами, первые итальянцы и французы. Осадная башня, которую толкали не меньше тридцати человек, остановилась напротив моста. Доменико заметил недостаток в конструкции моста и отправил две группы с лестницами и топорами рубить канаты, которые удерживали мост в верхнем положении. Действительно, мост неплотно прилегал к стене, и в верхней части оставался просвет примерно в фут, где можно бы было рубить канаты топором на длинном древке и даже не опасаться, что защитники дотянутся алебардами с верхней площадки надвратной башни. Толстые канаты из неудобного положения рубились медленно, но верно.

Макс услышал хор ругательств с площадки надвратной башни. Переводчик, подпрыгивая от ярости, прокричал, что мост вот-вот упадет, и ничего с этим не поделать.

— Алебардьеры, сюда! — скомандовал Макс, подходя к воротам. Легким движением плеча он сбросил толстое бревно-засов.

— Вылазка? — спросил кто-то.

— Да. Сбросим мост до того, как он упадет сам, распахнем ворота и атакуем. Наша задача — повредить башню. Разобьем ей колеса или сбросим ее в ров, потом быстро бежим обратно. У них ведь нет строя перед мостом?

Благодарение Богу, наверху нашелся эрудит, который понял все сказанное до того, как услышал перевод, и сразу доложил по-немецки:

— Перед мостом никого. Они готовятся толкать башню, а мессир Доменико стоит слева от ворот.

— С Богом! Руби канаты! — вскричал Макс, уперевшись в створки ворот.

Мелькнули два топора, мост покачнулся и упал на свое место. Не успел мост коснуться земли, как ворота распахнулись и из них выскочили два десятка алебардьеров во главе с Максом, который оставил меч в замке и вооружился деревянным молотом на длинном древке. Штурмующие, не успев организоваться, были отброшены от осадной башни. Макс взмахнул молотом и ударил в верхнюю часть левого переднего колеса, сколоченного из двух слоев толстых досок.

Как можно было ожидать, местные плотники не были сильны в изготовлении осадной техники. Толстые колеса были насажены на неподвижные оси и вращались за счет неплотного прилегания к осям. На концы осей были набиты ограничители, которые не давали колесам слетать. Возможность поворота колес или осей предусмотрена не была, а башню уже покатали туда-сюда по пересеченной местности, поэтому колеса изрядно потеснили ограничители и понаклонялись, какое внутрь, какое наружу. Макс рассчитывал ударами по колесу сбить ограничитель, после чего колесо слетит само и башня упадет набок.

Вылазка дала свои результаты — центральный отряд нападающей стороны был на короткое время рассеян и отбит от башни. Даже Доменико растерялся, оказавшись, во-первых, с мечом против строя алебард, во-вторых, получив выбор — или закрыть забрало и защищаться, или отступить и командовать.

Трибуны ревели. Дамы вставали и махали платками. Рыцари наперебой кричали советы своим детям. Зрители из простолюдинов просто создавали шум.

Бах! Бах! Бах! — Макс наносил удар за ударом, но колесо не сдавалось. Справа от него четверо оруженосцев отмахивались алебардами от десятерых несогласованных противников с мечами. Слева Доменико вот-вот должен был организовать отпор. Счет шел на секунды.

Сквозь крики Макс услышал удары металла по металлу сзади, от ворот. Он обернулся и увидел, что французы и итальянцы, штурмовавшие боковые стены, попрыгали с лестниц в ров и побежали к мосту. Из ворот выскочили защитники и начали отбиваться, ударяя противников по шлемам и получая по ногам.

Доменико со своей стороны организовал с десяток бойцов, отобрал у кого-то алебарду и уже вывел из боя пару защитников замка.

— Назад! — скомандовал Макс, подняв забрало, — Бегом!

И тут что-то ударило его в грудь.

Зрители ахнули. С самого начала вылазки кто-то понемногу раскачивал таран, подвешенный на цепях в первом этаже осадной башни. Едва Макс отошел от своего недобитого колеса, как он оказался на пути тарана, и кто-то невидимый внутри башни приложил к тарану всю возможную силу.

Макс пролетел полмоста и тяжко грохнулся на спину. Его бойцы, не успевшие отступить, зазевались и были тут же выведены из боя градом ударов.

Казалось бы, тут штурму и конец, если маршал защитников не встанет. Но Макс быстро вскочил на ноги. Молот, который он не успел выпустить из рук, описал широкую дугу и снес с моста первого из преследователей. Доменико крюком алебарды зацепил молот, с двух сторон из рва ударили по ногам, Макс бросил молот, повернулся и впрыгнул в ворота.

Закрыть ворота не удалось, ворота открывались наружу, поэтому кто-то из рва сунул палку в щель между левой воротиной и косяком. Молодежь навалилась на левую половину, а Доменико подпрыгнул и повис, зацепившись руками за верх правой. Пока в остававшейся открытой левой половине ворот оруженосцы тукали друг в друга мечами и алебардами, постоянно меняясь, чтобы не получить свои восемь ударов слишком быстро, Доменико уперся ногой в косяк и, приложив немалое усилие, выдернул из косяка верхнюю железную петлю, крепившуюся тремя длинными гвоздями. Со страшным скрипом правая воротина медленно пошла вниз.

Теперь атакующие могли бы ломануться в открытые ворота и задавить защитников численным преимуществом, но Макс схватил засов — бревно толщиной в фут — и, оттеснив им сразу нескольких нападающих, бросил засов на место, на крюки в косяках. Хотя засов теперь не проходил через скобы в воротах, он надежно перекрывал проход. Чтобы его преодолеть, пришлось бы или приседать и лезть снизу, или переваливаться сверху. Ни то, ни другое в доспехах не удобно. К тому же, сразу много человек через ворота теперь не пройдут, а тех, кто полезет, можно будет добивать хоть вдесятером.

— Таран! — крикнул ди Кассано, — катите сюда башню!

Башню быстро подкатили, раскачали таран и ударили по засову. Одновременно на второй этаж быстро вскарабкались с десяток парней и перекинули мостки к надвратной башне.

Вес десяти латников добавил нагрузки на покосившиеся колеса. Левое переднее, не добитое Максом, налегло на ограничитель и сорвало его с оси. Башня накренилась, латники наверху попадали друг на друга, от чего башня еще больше покосилась и медленно рухнула боком в ров.

Макс наблюдал падение башни через головы нескольких рядов выстроившихся к обороне защитников. Он не забывал, что его дело — командовать, для того, чтобы эти парни сражались друг с другом. В поле его зрения попадала и верхняя площадка надвратной башни. Когда осадная башня начала падать, с нее на стену перепрыгнул один маленький, но смелый оруженосец. Он сразу же атаковал защитников знамени, и двое из пяти тут же рухнули вниз, во двор, на головы своих товарищей, заставив тех смешать ряды и выругаться, глядя вверх.

Наверху третий и четвертый опустились на одно колено, признавая, что они получили по восемь ударов и выведены из боя. Пятого маленький воин выбросил с площадки башни на стену ударом ноги. 'Молодец', - подумал Макс, — 'мы же не запретили им бить ногами и руками'. Победитель сделал шаг к флагштоку, но Макс решил, что надо дать и другим возможность сразиться, и сломал копье-флагшток выше крепления. Зрители, уже ожидали, что вот-вот знамя будет захвачено, как оно вырвалось буквально из рук смелого оруженосца.

Воспользовавшись замешательством защитников, на головы которым упали двое воинов с башни, ди Кассано подскочил к засову, подставил под него плечо и выпрямился, сбрасывая засов на землю. Атакующие бросились внутрь через открытые ворота.

Два строя столкнулись и недолго рубились, не сходя с места, пока не смешались от того, что под ноги падали 'убитые'. Атакующие, столпившиеся плотной колонной в проходе под надвратной башней, поднажали, и строй защитников рассыпался. Высыпавшись на открытое пространство внутри крепости, оруженосцы обеих сторон не смогли организоваться в боевые единицы и рубились поодиночке, как придется. Макс не пытался командовать, а просто стоял в сторонке рядом с только что назначенным знаменосцем, подняв забрало и воткнув в землю двуручный меч. Доменико, видя, что Макс не вмешивается, остановился рядом со своим знаменосцем.

Макс никак не ожидал, что кто-то захочет напасть именно на него, когда вокруг полным-полно противников послабее. Но на него напали. Двое итальянцев, судя по росту, засидевшихся в оруженосцах, и один немец.

Макс выдернул из земли свой двуручный меч и одним взмахом выбил оружие у правого противника, молниеносным обратным движением ударил второго горизонтально по животу, отчего тот сложился пополам и отлетел назад. Третий подскочил спереди и ткнул Макса мечом в открытое лицо. Совершенно случайно меч не попал в цель, потому что Макс, не ожидая об благородного человека такой подлости, как раз в это время шагнул вперед и толкнул его рукоятью меча. Оруженосец отступил задом на пару шагов, удерживая равновесие, и попал под чей-то молодецкий удар в голову, после чего успокоился и сел на землю.

Тут же кто-то ударил Макса сзади по правой ноге. Латные ноги не защищают внутреннюю сторону бедра и колени сзади. Удар пришелся чуть выше колена, и, если бы не попал на железный край набедренника, мог бы серьезно повредить ногу. Макс повернулся и чуть не упал, запнувшись о древко. Оказалось, что ударили его алебардой, а после удара алебардьер попытался подсечь ногу обратным движением, но недооценил силу и массу рыцаря. Развернувшись, Макс случайно зацепил алебарду ногой и выдернул ее из рук второго подлеца. Тот замешкался, и Макс достал его в длинном выпаде, перейдя в низкую стойку с опорой на правую ногу, подавшись всем телом вперед с силой опустив меч на плечо врага, да так, что у того аж колени подогнулись.

Откуда-то в собрании благородных молодых людей взялся и еще один негодяй, который прыгнул обеими ногами на вытянутую левую ногу Макса и нанес укол мечом под назатыльник шлема. Удар мог бы быть смертельным, будь у исполнителя побольше опыта, но тупой турнирный меч соскользнул с окружавшего шею пластинчатого латного воротника. Макс упал коленом на землю и сильно разозлился. Он почувствовал, что 'прыгун' съехал с его ноги назад-направо, перехватил меч под перекрестьем и с силой толкнул его назад, под левой рукой. Массивное навершие врезалось врагу в 'талию' кирасы, единственное место, где металл плотно прижат к телу. Вся сила удара передалась на живот оруженосца, он резко выдохнул, а его желудок сжался и отправил свое содержимое вверх по пищеводу и дальше, в закрытое забрало.

Макс обернулся в поисках знамени и увидел, что его знаменосец лежит, а знаменем размахивает, судя по гербу на накидке, какой-то немец. 'Тогда штурму конец', - подумал Макс. Штурм действительно только что закончился победой атакующей стороны. Последние шестеро защитников, державшие оборону, встав полукругом в углу замка, расходились и ругали знаменосца, который не успел отступить вместе под их защиту, а почему-то торчал рядом с маршалом. 'Убитые' поднимались с земли, кто сам, кто с помощью набежавших слуг. Доменико вышел в ворота.

Вместе с прочими помощниками в замок прибежали Фредерик и Франц. Племянник забрал у Макса меч. Макс протянул ему еще и рукавицы. Фредерик неловко вертелся, пытаясь половчее перехватить меч, который оказался выше него. Рукавицы он повесил на пояс спереди, отчего пояс съехал на бедра. Франц принял шлем с подшлемником и ахнул.

— Ваша светлость! У Вас кровь на голове!

— Где? — удивился Макс.

— Справа за ухом. Надо вытереть.

Фредерик сунул меч Францу в руки и достал из сумочки чистый платок. Макс опустился на колено, чтобы тот смог вытереть кровь.

В ворота вошел Доменико ди Кассано тоже еще в доспехах, но уже без шлема и перчаток. Вместе с ним шел крупный мужик, одетый по-рыцарски, а рядом с мужиком — оруженосец со шлемом в руках. Конечно, в компании с Доменико мог быть на равных только рыцарь, но лицо у незнакомца было какое-то простонародное.

— Максимилиан де Круа. Людвиг-Иоганн Бурмайер, — с ходу представил друг другу Макса и незнакомца Доменико.

— А это Мокрая Курица, — представил Людвиг-Иоганн оруженосца. Тот скорчил недовольную рожу.

На накидке оруженосца красовалась тощая красно-синяя птица, подходившая под это описание.

— Может быть, феникс? — вспомнив мифологию, спросил Макс. Все-таки, невежливо называть человека мокрой курицей, даже если она на нем нарисована. Это был тот самый герой, который в одиночку расчистил надвратную башню и чуть не захватил знамя. Макс заметил его еще на инструктаже перед штурмом. Он скромно стоял в задних рядах и не показывал недовольства правилами.

— Один хрен, птица, — согласился Людвиг-Иоганн, а оруженосец молча с одобрением кивнул, подтверждая догадку Макса.

— Вот ты какой, 'тот самый де Круа', - медленно произнес Людвиг-Иоганн, разглядывая Макса, — Антуан был моим учеником. Лучшим учеником.

— Антуан погиб в честном бою, — ощетинился Макс.

— Пфф, — пренебрежительно махнул рукой Людвиг-Иоганн, — как будто бой бывает нечестным. Кто тебя учил?

— Отец, брат, Йорг, оберст, — перечислил Макс.

— Всего-то? И ты победил Антуана. Послезавтра у тебя будет четыре боя. Один из них оставь мне. На досуге оформлю вызов, как положено.

Не ожидая ответа, Людвиг-Иоганн обернулся и ушел. Глядя ему вслед, Макс понял, что в нем было необычного. Борцовская манера держать голову, как у Быка. Фехтование и, особенно, верховая езда требуют совсем другой осанки. Рыцарь проводит верхом немалую часть жизни, поэтому он держит голову прямо, независимо от того, увлекается ли он борьбой. Доменико отвлекся, представляя своего оруженосца пожилому рыцарю и стройной девушке.

— Как у Вас это получается, герр Максимилиан? — спросил Феникс.

— Что у меня получается?

— Такая скорость… С мечом.

— Смотри. Макс протянул руку, Франц вложил меч ему в ладонь.

— Берешь меч двумя руками за рукоять, правую к перекрестью, левую на навершие. К себе поворачиваешь плоскостью, а не лезвием. Середина рукояти напротив центра кирасы. Двигаешь руки навстречу, вращаешь меч вокруг середины рукояти, которая остается на месте. Левое плечо навстречу правой руке, правое плечо навстречу левой. Получаются круги и восьмерки. Главное — не останавливать меч после удара, а тут же переводить его в следующее движение.

Макс продемонстрировал сложное кругообразно-восьмерочное движение мечом, сначала очень быстро, потом медленно.

— Меч это рычаг. Вот короткое плечо, вот длинное. Надо всего-то немного повернуть рукоять, а клинок наносит полновесный удар.

— Здорово! — восхищенно произнес Феникс, — а покажите какой-нибудь удар с финтом.

Макс с ходу продемонстрировал замах по диагонали в правое ухо, с которого меч обогнул выставленную в защиту руку и по плавной кривой ткнулся в левую голень.

— Ух ты! Спасибо! — расцвел Феникс.

— А что, Людвиг-Иоганн тебя не учит двуручному мечу? — спросил Макс.

— Он говорит, что у меня силы для двуручного мало и что я неловкий. Ему после Антуана все неловкие!

Тут герольдмейстер потребовал всеобщего внимания и объявил, что дамы закончили выборы лучшего воина на штурме. Маршалы были вне конкурса, а из оруженосцев внимание дам привлек Феникс. Оказалось, что именно он перепрыгнул на башню и чуть не захватил знамя, а заодно победил сначала пятерых защитников знамени, потом семерых оставшихся защитников стен. Дамы интересовались, кто захватил знамя, но потеряли интерес, когда узнали, что знамя захватывали впятером у одного знаменосца.

Героя дня наградила венком и поцелуем Виолетта Сфорца, а граф Фальконе торжественно вручил ему великолепный двуручный меч нюренбергской работы. Внимательно оглядев победителя, граф запустил руку в кошель и отсыпал ему, не глядя, золотых и серебряных монет. Макс отметил, что Феникс принимает награды с достоинством, но сильно смущается при общении с прекрасными дамами, а Людвиг-Иоганн к женскому признанию относится чуть ли не с презрением, что для рыцаря совсем уж нехарактерно.

Феникса посчитали достойным награды и дамы и рыцари, и соратники, и противники. Но не конкуренты. После завершения торжественной части к нему подошли пятеро оруженосцев из партии 'куртуазных', те, кто, проявив мужество и героизм, впятером захватили знамя у одного знаменосца. Если Феникс был сиротой на попечении старой бабки, то любой из этих пятерых вырос в полной семье и в жизни не знал ограничений в еде. Каждый был выше Феникса и на вид крупнее. У каждого был хороший конь и дорогие новые доспехи. Каждый проходил полноценное обучение рыцарским наукам.

— Вы, герр с птицей, на самом деле вовсе не годитесь в достойные рыцари, — напыщенно сказал первый.

— Вам случайно повезло победить нескольких неловких парнишек из мхом поросших провинций, — продолжил второй.

— Следуя букве и духу правил, мы принесли победу, значит, твоя награда по праву наша, — сказал третий.

Тут же Феникса вызвали на:

Конный поединок из трех копейных сшибок, где ставкой будет призовой двуручный меч против равноценного оружия;

Конный поединок из трех копейных сшибок, где ставкой будет полный доспех;

Конный поединок из трех копейных сшибок, где ставкой будет конь;

Пеший поединок на белом оружии, где ставкой будет сумма в золотой и серебряной монете, добавленная к призу графом Фальконе;

И, наконец, пеший поединок на белом оружии, где ставкой будет полный доспех для пешего боя. Богатые наследники не могли представить, что у кого-то всего один доспех на все случаи жизни.

— Ты уедешь с турнира нищим, — сказал старший из них, — чей ты оруженосец?

— Людвига-Иоганна Бурмайера, — нехотя ответил Феникс.

— Первый раз слышу про такого рыцаря. А сам-то ты вообще кто такой? — спросил один из 'куртуазных', - Достаточно ли ты хорошего рода, чтобы с нами сражаться?

Феникс, вспомнив, какого он рода, как будто стал старше. Утром он был всего-навсего оруженосцем фальшивого рыцаря в грошовых доспехах. Сегодняшний штурм и награда существенно подняли его самооценку.

— Это я должен спрашивать, кто вы такие, — неожиданно по-взрослому строго ответил Феникс, и коротко перечислил своих достойных предков до третьего колена. Оказалось, что он в родстве с четырьмя знатными домами Германии, считая саксонского курфюрста. Бедность же его проистекала из того, что среди его предков по всем линиям были не более, чем третьи сыновья и дочери.

— Я был занят, я победил двенадцать человек, — сказал Феникс после штурма Грегуару Бурмайеру.

— Я не успел, он всучил мне это чертово знамя, — сказал сын Витторио Сантальберти.

— Я его почти победил, — сказал оруженосец Бертрана фон Бранденбурга.

— Я поразил его в ногу, — сказал оруженосец Шарля-Луи де Круа.

— Я чуть не убил его, — сказал оруженосец де Креси.

— Да вы совсем сдурели! Он же здоровый, как мраморный памятник самому себе! Быстрый как стриж! Да его надо бить вдесятером и то мало будет! Нам пока жизнь не надоела! Кирасу вмял на ладонь! Я первый раз в бою свои ноги увидел! — сказали два разбойника, одетые оруженосцами.

— Scheisse! — ответили Грегуар Бурмайер и Бертран фон Бранденбург.

— Merde! — ответили Винс, де Креси и Шарль-Луи де Круа

— Merda! — ответили Кабан и Витторио Сантальберти.