"Сиракузовы против Лапиных" - читать интересную книгу автора (Длуголенский Яков Ноевич)5. Контурные картыНельзя сказать, что Сиракузовы были несмышлеными — и поэтому Вера занималась сними. Они были лодырями. И Вера для них, как сказал Михайла Михайлович, служила своего рода катализатором. — Когда вы будете проходить химию, — сказал мне Михайла Михайлович, — вы узнаете, что такое катализатор. Если вещество плохо работает, к нему всегда подпускают катализатор — и вещество сразу начинает хорошо работать. — Значит, это вещество и есть Сиракузовы? — Именно, — сказал Михайла Михайлович. И я ещё больше уверился, что он держит ничью сторону (иначе бы он не поставил двойки Сиракузовым и не напустил бы на них катализатор). Всё изменилось в среду, когда Михайла Михайлович сказал, что нас ожидает новая контрольная — на этот раз по географии — и чтобы к послезавтрему мы принесли контурные карты. — А где мы их возьмём? — спросили Сиракузовы, потому что, хотя мы всего раз работали с этими картами, Сиракузовы уже заранее их невзлюбили, то есть они говорили, что разведчикам или топографам такие карты нужны, но быть разведчиками или топографами они не собирались: Пётр, например, хотел стать врачом, а Павел — хорошим специалистом по кровельному железу. — Эти карты вы можете купить в магазине у Ферапонта Григорьевича Каменева, — ответил Михайла Михайлович. — Недавно я покупал. Там ещё есть. И вытащил из портфеля три штуки, показывая, какие карты должны быть. — Впрочем, других там нет, — пояснил Михайла Михайлович. — А с фамилиями писать или без фамилий? — снова спросили Сиракузовы. — На этот раз с фамилиями, — сердито сказал Михайла Михайлович. По правде, мне, как и Сиракузовым, тоже не нравились эти карты. Ещё раньше я видел такие у Веры; дают тебе, говорила Вера, листочек бумаги, на котором синим нарисованы какие-то линии, и давай озвучивай: пиши, как какая линия называется Волга, например, или Ока… Совсем как в опыте с летучими мышами: им тоже завязывают глаза, натягивают в комнате множество верёвочек и смотрят, что из этого выйдет. После уроков я побежал к Ферапонту Григорьевичу и объяснил ему своё положение: я не хотел, чтоб меня считали летучей мышью, я хотел работать с развязанными глазами. — Е-рун-да! — сказал Ферапонт Григорьевич. — Кто тебя считает? А если даже и считают? У нас был штурман, так он ориентировался в мореходных картах с завязанными глазами. Потому что знал, что такое карта… — Лицо Ферапонта Григорьевича даже порозовело от удовольствия. — Это мясо, это рыба, это железо, это хлеб жизни, чёрт возьми! — Ну уж, — сказали. — Точно, — сказал Ферапонт Григорьевич. — Это я тебе говорю как бывший моряк, ушедший на пенсию. А с тех пор, как я ушёл, карты не стали хуже. Посмотри учебник. Погляди говорящие карты. И тогда с контурными тебе нечего будет делать!.. — Вы думаете? — не очень уверенно спросил я. — Думаю, — твёрдо ответил Ферапонт Григорьевич. Тогда я, всё ещё не веря, протянул ему шесть копеек и попросил дать сразу три карты: одну для школы, а две — для дома, для тренировки. — Вот это другой разговор! — И лицо Ферапонта Григорьевича расплылось в широченной улыбке. Я никогда ещё не видел, чтобы он так приветливо улыбался. Он даже снял свою морскую фуражку и стал драить козырёк рукавом. А потом снова надел и сунулся под прилавок. — А то прибежал: мышка… кошка… Я думал, сейчас он достанет карты, но он там всё шарил и шарил и всё говорил про мышку и кошку, и, по мере того как он шарил, на лице его появилось озабоченное выражение, а потом оно сменилось безграничным удивлением. — Нет, — наконец сказал он. И уставился на меня. — Чего нет? — спросил я. — Контурных карт! — А где они? — Ммм… — сказал Ферапонт Григорьевич, — проклятый склероз… Где-где!.. Скупили! Что ты так смотришь на меня? Я подумал и убрал свои шесть копеек. Некоторое время мы молча и с интересом изучали друг друга. — Следующий! — наконец сказал Ферапонт Григорьевич, хотя никого, кроме меня, в магазине в тот момент не было. — За те же деньги вы, можете купить фирменные карандаши фабрики «Сакко и Ванцетти», — сказал он мне. И лицо его сразу сделалось не по-родственному официальным. Пятясь, я покинул магазин. И пришёл в себя только на улице. «Так, — сказал я, — так… Кто-то скупил… Допустим. А зачем же он тогда расхваливал эти карты, если заранее знал, что их скупили?» И тут вдруг отчаянная мысль пришла мне в голову: их не скупили! Они лежали у него там, под прилавком, он только делал вид, что ищет, решив спасти меня и обоих, нелюбимых им, Сиракузовых от верной двойки! Тёплая волна благодарности затопила меня. «Какой человек! — думал я. — Верный. Отзывчивый. Настоящий». Через час по штакетниковому забору, как в старые добрые времена, ударили палкой. Это были Сиракузовы. — Купил карты? — сухо и не глядя, спросили они. — Нет, — сказал я. — Мы тоже. Под прилавок заглядывал? — Нет, — сказал я. — Мы тоже. Но пока молчи. В пятницу Михайла Михайлович сам всё узнает. И снова мы разошлись во враждебном молчании. |
|
|