"Гладиатор" - читать интересную книгу автора (Волошин Юрий)Глава 4У Крестного на всякий случай всегда был на примете или давно не работающий, заброшенный пионерский лагерь в окрестностях Москвы или опустевший Дом отдыха из тех подмосковных здравниц, что во множестве были выстроены в довоенные годы различными министерствами и ведомствами, а через шестьдесят семьдесят лет добросовестной службы оказались никому не нужными. Теперь они стояли безлюдными и потихоньку разрушались природными стихиями - солнцем, дождями, ветрами и морозами, а также облюбовавшими их бродягами... В таких забытых Богом и людьми местах, среди остатков подмосковной цивилизации Крестный устраивал свои полигоны для придуманных им испытаний и "гладиаторских" игр. Ничего нового он, собственно, не выдумал, поскольку со времен Римской империи не появилось ничего принципиально нового в области индивидуальных способов убийства человека человеком. Человеческая жестокость во все времена проявлялась в одних и тех же формах. Люди всегда убивали друг друга, ставили на кон свои жизни и стремились забрать жизнь другого человека, как ставку в игре. В них глубоко укоренилось убеждение, что если они не будут убивать сами, то расстанутся со своей собственной жизнью. Таковы были и оставались правила игры. Крестный учил выигрывать в этой игре. По его мнению, шанс выиграть имел лишь тот, кто убивал других быстрее, чем они могли убить его самого, кто убивал наверняка и, что важно, никогда не оставлял в живых недобитого врага, действуя по принципу: жалость, проявленная тобой к врагу, всегда убивает тебя самого. Особенно любил Крестный заброшенные плавательные бассейны. В них очень удобно было проводить поединки "гладиаторов". Абсолютно равные условия для соперников. Отсутствие каких-либо вспомогательных приспособлений для убийства, заставляющее соперников рассчитывать только на свое тело в качестве единственного оружия. В исключительных случаях инструменты смерти для них определял сам Крестный. Невозможность проявить слабость, струсить, убежать, отступить. Страх при прочих равных условиях мог означать только одно - смерть. Страх и смерть были синонимами на этих выложенных кафелем подмосковных аренах. Это покажется странным, но для Крестного не последнее значение имел и эстетический момент. Белый кафель в красных пятнах, полосах и брызгах крови он воспринимал как своеобразную эстетику смерти. Здесь виделось ему что-то от морга, от операционной, а что-то и от скотобойни... У плавательных бассейнов есть, наконец, еще одно достоинство: они напоминают римский театр, где зрители располагались над ареной на высоких трибунах. Бои, которые устраивал Крестный, как и бои гладиаторов в Древнем Риме, представляли собой настоящие бенефисы смерти. Он заставлял своих мальчиков убивать друг друга... А ведь они все были его воспитанниками, некоторых он знал годами, успел к ним привыкнуть и привязаться. К тому же в каждого из них он вкладывал деньги, и немалые. Обучение даже одного профессионального киллера стоит недешево, а тут сразу теряешь несколько. Хотя здесь правильнее говорить не об обучении, а о воспитании. Крестный считал, что обучить можно и медведя: выдрессировать его, и он будет вести себя в точности как человек. Но воспитать из медведя человека невозможно. Сделать зверя человеком практически под силу только Господу Богу, а теоретически это отчасти удалось пока только Дарвину с его теорией происхождения видов. Зато можно из человека воспитать зверя. Не обучить звериным повадкам и приемам, а именно воспитать... Крестный и Иван сидели в плетеных креслах у края пустого, но не захламленного бассейна, в котором уже, наверное, лет пять не бывало воды, и Крестный пытался растолковать Ивану принципы своей работы. - Пойми, Ваня, мне будет одинаково жаль потерять любого из них... Он указал рукой на десятку обнаженных бойцов, сидящих у противоположного края бассейна на обшарпанной спортивной скамье. - ...Каждый из них у меня не меньше года. И каждый стал для меня почти как сын: пока еще несмышленыш, но малыш должен вырасти и занять свое законное место среди моих взрослых сыновей. Таких у меня уже сорок... - У тебя были дети? - перебил его Иван. - Твои, собственные? - Не отвлекайся, Ваня. И меня не отвлекай... - Крестный поморщился и замолчал, сбившись с мысли. Впрочем, пауза была лишь секундной. - Были, - ответил Крестный Ивану. - Один. Он умер. Не буду сейчас рассказывать, как, при каких обстоятельствах. Расскажу в следующий раз. Я очень надеюсь, что у меня еще будет сын. - А я не надеюсь, - вновь перебил его Иван. - Я просто знаю. - Ты только не хвались, Ваня. Ребятишки у меня способные. Ты сам увидишь. У них сегодня что-то вроде экзамена. Дисциплина называется - "голыми руками". Сейчас они спустятся туда, - он показал на бассейн, - парами и попытаются убить друг друга. Экзамен сдаст тот, кто останется в живых. Иван рассмеялся: - Ты притащил меня сюда, чтобы я переломал твоим пацанам шеи? - Ваня, не держи меня за идиота... Мясистый нос Крестного вновь сморщился, словно от дурного запаха. - ...Я десятки лет занимаюсь этим делом и умею отличить студента от преподавателя. Мы с тобой сегодня - жюри. Будем принимать экзамен. Но только сегодня. И до тебя очередь дойдет. Но ты, конечно, будешь иметь дело не с этими сопливыми ребятишками. Это же младшая группа. Сосунки... У меня есть ребята и повзрослее. Не торопись, время у нас есть. Я уже такой старый, что не могу бегать быстро, как молодой сайгак. И думать быстро не могу. Я живу медленно... Иван, продолжая смеяться, примирительно похлопал его по плечу. - ...Правила сдачи экзамена очень просты, - продолжал Крестный. - Вниз спускаются двое. Обратно поднимается лишь один. Драться можно только голыми руками. Впрочем, можно и ногами, и головой, и задницей - всем телом. Но ни в руках, ни на теле - ничего, даже одежды. - Глупо это, - сказал Иван. - Зачем? - Не так уж и глупо, Ваня. - Крестный усмехнулся. - Я ведь должен быть не только жестоким, но и справедливым. Как судьба. А перед судьбой мы все голые. В чем мать родила. В чем пришли на свет, в том и уходим. Не спрашивая, зачем пришли, не зная, почему уходим... Сегодня пятеро из них уйдут, продолжал он. - Знал бы ты, какие огромные деньги я на все это удовольствие трачу. - Крестный вздохнул. - Каждый из них получает стипендию. Сегодня пятеро будут лишены стипендии, но сэкономить на этом мне ничего не удастся. Пятерым, сдавшим экзамен, стипендия будет увеличена вдвое... Впрочем, что это я разнылся, - усмехнулся Крестный. - Я же сам все это придумал. Крестный предоставил Ивану право самому выбрать первую пару. Они с Крестным встали и медленно обошли бассейн вдоль бортика. Бойцы при их приближении тоже поднялись со скамейки. Они были полностью обнажены. На груди и спине каждого белой люминесцентной краской были нарисованы цифры - от одного до десяти. - Ребятки, - сказал им Крестный, когда подошел совсем близко, - сегодня у вас трудный день. Вы шли к нему целый год. Я верю, что каждый из вас готов сдать этот экзамен. Но я знаю, что сдадут его только пятеро. И вы тоже это знаете. Принимать экзамен будем мы, вдвоем, - я и вот он. - Крестный показал рукой на Ивана. - Хоть мы вам и известны, но поскольку так положено, представляю членов жюри: я - Крестный, ваш отец и бог, а это - Иван, Гладиатор, на счету у которого Белоглазов, Кроносов и многие другие, не менее известные покойники. Вы должны понимать, что быть похожим на него - честь для вас. Все. Большего вам знать не следует. Сейчас объявим первую пару. Крестный и Иван вернулись к своим креслам. Крестный тут же налил себе полстакана "Канадского клуба" с содовой и предложил налить Ивану того же. Иван отказался. Он хоть и доверял Крестному раз тот сказал, что сегодня никаких неожиданностей для Ивана не будет, значит, их не будет, но ведь неспроста Крестный его сюда привез. Не сегодня, так завтра. Готовым нужно быть постоянно. Никакого алкоголя. - Ну? - Крестный нетерпеливо-вопросительно взглянул на Ивана. - Первый и пятый, - ответил тот. Крестный поднял руки, пальцами правой показывая единицу, а пальцами левой - пятерку. С противоположной стороны бассейна двое обнаженных мужчин поднялись со скамейки и по двум разным лесенкам спустились на выложенное кафелем дно. Первого Иван выбрал машинально, просто потому, что он первым попался на глаза. А вот Пятого - специально, за его отдаленное сходство с самим Крестным. Крытый бассейн базы отдыха был построен в тридцатые годы и предназначался для плавания. Прыжковых вышек его проект не предусматривал, дно бассейна было ровным. Обстановка сохранилась неплохо. Кафель был цел, скамейки вокруг бассейна, хоть на них и облупилась краска, были еще пригодными для сидения. Работало даже электрическое освещение, нужды в котором, впрочем, не было, так как через стеклянную крышу проникало вполне достаточно света. Первый и Пятый стояли на дне бассейна в нескольких метрах друг от друга, ожидая сигнала. Крестный высморкался и махнул рукой. Они продолжали стоять неподвижно, но поединок уже начался. Это ничем не напоминало поставленные режиссерами кинематографические бои с участием Ван Дамма, Ли Чанга или других голливудских "китайцев". Хотя эффектные удары ногами по голове, прыжки-сальто и "рентгеновские" взгляды и Первый и Пятый умели использовать не хуже самого Ван Дамма... Просто сейчас все это было ни к чему. Не требовалось ни запугивать противника, ни деморализовывать его - это было бы лишним, даже разведка боем. Первый и Пятый хорошо знали друг друга. Они не раз встречались в тренировочных боях, и счет в этих встречах был равный. Первый имел некоторое преимущество над Пятым по своим природным данным: чуть более длинные руки давали возможность достать Пятого немного раньше, чем тот достанет его. Вместе с тем Пятый был явно сильнее физически: накачанная фигура, вздувшиеся мускулы, гири-кулаки - все говорило о его преимуществе в силе. Если ему удастся создать условия, при которых потеряют значение длинные руки Первого, - он победил... Сближение начал Пятый, спокойными, неширокими шагами пытаясь подойти к противнику. Но тот столь же спокойно отодвигался, синхронными шагами сохраняя постоянную дистанцию. Так продолжалось несколько минут, и Пятый мог быть в любой момент дезориентирован из-за постоянного восстановления Первым дистанции. На этом, наверное, и были построены расчет и тактика Первого... Иван четко уловил начало атаки. На один из шагов Пятого Первый не ответил синхронным движением назад, оставшись на месте. Пятый сделал еще шаг вперед, может быть, машинально, а может быть, согласно своему плану атаки. Дистанция сократилась до трех шагов. Но следующий шаг Пятого был предотвращен мощной контратакой Первого. Сделав движение корпусом вниз и обозначив своей целью колени Пятого, Первый затем резко оттолкнулся от кафеля и ушел вверх от мгновенно отреагировавших на его первое движение мощных рук Пятого... Иван уже понял замысел атаки Первого: притупив бдительность противника и сумев уйти от его защитной контратаки, Первый получал своеобразную "зеленую волну" для новых атак. Нужно было только всякий раз на мгновение опережать ответ Пятого и тут же ставить ему новую задачу для защиты. С каждой следующей атакой Первый мог разворачивать Пятого в удобную для себя позицию, чтобы в конечном счете провести удар на поражение и этим закончить бой... Иван видел: Пятый уже фактически выполняет то, что диктует ему Первый своими атаками. Иван был уже почти уверен, что знает, чем этот поединок кончится, и ему заранее стало скучно. Но Пятый сумел вновь привлечь его внимание... Первый летал вокруг Пятого, как целая туча комаров. Поединок шел в таком темпе, что, казалось, Первый атакует сразу с нескольких сторон. Пятый едва успевал поворачиваться в нужную сторону. Ивану все это уже надоело, и он ждал только конца поединка ради того, чтобы узнать, каким именно способом Первый прикончит Пятого. В том, что эти ребята умеют убивать голыми руками не хуже его самого, Иван не сомневался. Иван пропустил тот момент, когда Пятый сделал что-то нелогичное, не вписывающееся в систему защиты, которую навязал ему Первый. Иван как раз в это время зевнул и потому не увидел, как вместо того, чтобы защититься от очередной угрозы Первого, Пятый просто пошел навстречу его движению. И вот тут-то Первый показал, что он, по сути дела, не готов к такому серьезному испытанию, как экзамен, устроенный Крестным... Вместо того чтобы воспользоваться якобы имевшим место просчетом в тактике противника и закончить поражающим приемом именно ту атаку, которую он только что начал, Первый по инерции "проскочил" дальше, не успел в ответ изменить свою уже давшую сбой тактику. Он, как полный идиот, остановил движение своих сдвоенных в этот момент рук к черепу противника, хотя тот был полностью открыт, и начал заход на новую атаку, которую запланировал заранее. Но в результате потерял инициативу, темп и из победителя, которым себя уже ощущал, превратился в неудачника, двоечника, провалившего экзамен... Когда Иван закрыл зевающий рот и открыл прищуренные на мгновение глаза, он успел заметить на лице Пятого презрительную улыбку. Пятый улыбался и тогда, когда двинулся вслед за Первым, начавшим свою, по всей видимости, последнюю атаку... Она стала атакой на пустоту, потому что Пятый просто исчез из его поля зрения и, пользуясь своей относительной свободой, оказался за спиной у Первого, сам повернувшись спиной к нему. Иван недоумевал, глядя, как Пятый резко прогибается назад и неожиданно обхватывает своими огромными руками Первого за бедра и колени. Однако Пятый знал, что делает... Плотно схватив Первого, он начал резко выпрямляться, отрывая того от кафеля. Неизвестно, успел ли Первый сообразить, что сейчас произойдет, но он судорожно задергал руками и ногами, что, впрочем, не повлияло на эффективность приема, которым заканчивал бой Пятый. Первый мелькнул в высшей точке над головой Пятого... А затем тот резко согнулся вперед, одновременно немного присев, и с хрустом вогнал Первого черепом в кафельный пол... Головы у Первого просто не стало. Пятый стоял, широко раздвинув ноги, и придерживал обеими руками столбом стоящее тело Первого... Под ногами Пятого медленно расползалась кроваво-белесая масса. Он смотрел на Крестного. Тот кивнул - экзамен принят. Пятый оттолкнул от себя тело Первого и пошел к лесенке, чтобы выбраться из бассейна. Тут только Иван заметил, как напряженно поднялся у Пятого член, раскачивающийся в такт шагам из стороны в сторону и разбрасывающий вправо и влево на кафельную плитку капли спермы... Поднявшись по лесенке на бортик бассейна, Пятый не сел на скамью, а, отойдя к стене, свалился на пол, уткнувшись лицом в угол. Иван иронически посмотрел на Крестного: - Это - пять? - У меня зачетная система, - буркнул Крестный, несколько смущенный необычным состоянием победителя... - Хорошо, что в Москве нельзя голышом работать. А то он бы полгорода разнес своим шлагбаумом... Это же надо так сподобиться - каждый раз спускать в штаны!.. Крестный промолчал. В поединке второй пары, вызванной Крестным, легкий и подвижный Третий быстро и красиво победил массивного, но неповоротливого Девятого... Это было похоже на поединок носорога с леопардом. "Леопард" минуты три кружил вокруг тупо реагирующего и медлительно поворачивающегося в его сторону "носорога", выбирая момент для нападения, а потом просто запрыгнул к нему на плечи и перегрыз глотку. Причем Третий сделал это в буквальном смысле слова: зубами разодрал Девятому сонную артерию... Остальные три пары практически не привлекли внимания Ивана, противники в них были почти равными по силе, и побеждал один из них только благодаря ошибке другого, а не в результате своих активных действий. Иван уже не смотрел на них, перед его глазами всплывали картины его собственных гладиаторских боев, которые ему в Чечне приходилось порой вести каждый день, - когда он попал в плен и его чеченский хозяин сделал из него бойца, непобедимого Чеченского волка. В Чечне это не было тренировкой, как у Крестного, или забавой, как в Древнем Риме, это был бизнес, способ зарабатывания денег. Ставки на бойцов доходили до тысяч долларов, и кое-кому из чеченцев удалось хорошо подняться на гладиаторских боях. Правда, разорившихся на них же гораздо больше. У Ивана был тогда выбор - отказаться и умереть мучительной смертью или стать гладиатором. Смерть, пусть даже мучительная, ему была не страшна, но он не мог принять бессмысленности этой смерти. Иван видел, что чеченцы делали с теми, кого им не удавалось сломить. Кресты с распятыми на них русскими солдатами не были редкостью в чеченских аулах. Окровавленные куски мяса, прибитые к ним, были еще живы. Как только распятый умирал на кресте, чеченцы тут же снимали его и бросали труп на скотомогильник, где веками догнивали кости лошадей, быков и прочей домашней падали, в том числе и умерших рабов. Кресты с мертвыми солдатами были, конечно, страшны, но кресты с еще живыми были намного страшнее. Иван помнил, как его привели к одному из крестов и посадили перед ним, чтобы он смотрел на человека, умиравшего на кресте. Мухи роились на его теле, временами покрывая лицо сплошной копошащейся зеленой массой, временами взлетая, вспугнутые порывом ветра. Тогда Иван видел взгляд умирающего на кресте солдата. И ему казалось, что страдает он не столько от боли, сколько от того, что не понимает, почему он здесь оказался. Во взгляде читалась не боль, а вопрос страдающей души - за что? Душа, готовясь подняться в небо, пыталась осознать свои грехи и не могла этого сделать. Чеченские пацаны со злобным смехом бросали в распятого камнями, стараясь не попасть в голову, чтобы случайно не убить раньше времени. Солдат должен был умереть сам - от осознания бессмысленности своей смерти. Ни один чеченец, пусть даже самый маленький пацан, не должен был проявлять к русскому милосердия, убивая его тело и тем самым избавляя от мучений его душу. Иван понял тогда, сидя перед крестом, что не отпустит свою душу в небо, что не пойдет на крест. Нет, он не испугался, страх перед смертью он потерял гораздо раньше, видя ее постоянно перед глазами и привыкнув к ее облику. Просто он понял, что крест - это тупик, поражение. И решил не сдаваться. Выход у него был только один - стать гладиатором и убивать всех, кто будет стоять на его пути к следующей секунде жизни. Первые бои были самыми трудными. Душа еще рвалась из него, не в силах принять убийства, например, друга, которого необходимо было убить, иначе тот убил бы тебя. Иван давил ее и душил в себе, не давая ей толкнуть себя на безрассудную смерть, чтобы только облегчить ее страдания. Он смотрел на свою душу как бы со стороны и видел, как она с каждым проведенным им боем слабела и затихала... И переставала его мучить. Труднее всего оказалось побеждать не сильных, а слабых. В борьбе с сильным соперником возникала злость, которая и вела Ивана к победе. Слабые провоцировали его на жалость. Бой с таким противником был не борьбой, не состязанием, это было уничтожение. В третьем бою его поставили против какого-то сопливого мальчишки, довольно внушительного телом, но сдавшегося, раздавленного страхом смерти. Выйдя на арену в круг костров и сидящих между ними зрителей, Иван оглядывался и впрямь, как затравленный волк в кругу красных флажков. Тогда он еще не отказался от надежды вырваться из этого круга бородатых чеченских лиц, на которых было одно и то же выражение - ожидание его смерти или смерти его противника. Их привел сюда не только азарт крупного выигрыша, но и азарт смерти, эмоционального ее переживания тоже читался в их возбужденных глазах. Обведя глазами круг импровизированной арены, Иван вновь понял, что надежда вырваться отсюда - всего лишь иллюзия. Большинство зрителей, если не все поголовно, были вооружены. Любое движение Ивана за пределы круга зрителей было бы встречено выстрелами. Получить свободу можно было, только умерев. Иван остановил взгляд на своем противнике. Тот застыл в напряженной позе готовности к бою, но Иван ясно видел лихорадочный блеск страха в его глазах. Иван понял, что парень парализован страхом. Страхом перед ним, Иваном, который сейчас олицетворял его смерть. Иван почувствовал себя удавом, стоящим перед кроликом. Ощущение было мерзкое, его хотелось сбросить с себя, но никак не удавалось. Оно прилипло к Ивану, словно его собственная кожа. Парень был на голову выше Ивана, - гора накачанных мускулов, способных разогнать кулак до скорости гоночного автомобиля. Он мог бы быть очень серьезным противником, если судить только по его внешнему виду. Чеченец, взявший его в плен, гордился своим трофеем и не хотел его даже никому продавать, хотя ему предлагали довольно большие деньги. Он надеялся крупно на нем заработать. Конечно, он и предположить не мог, как ошибся! Иван смотрелся рядом с ним очень скромно. Его мускулы не отличались подчеркнутым объемом, но скоростью мускульной реакции он мог бы соперничать с любым профессиональным боксером. А отточенные за время бесконечных тренировок в спецлагере движения и набитые до металлической твердости мышцы ладони делали его руки страшным оружием в рукопашном бою. Тело Ивана было, по сути, эффективной, высокопроизводительной машиной убийства, замаскированной обычной, не бросающейся в глаза внешностью. Убойную силу придавала этой машине зажатая в тиски его собственной волей душа, отказывающаяся принимать страдание. Иван сразу понял, что может убить этого парализованного страхом накачанного кролика, что тот не в силах пошевелить пальцем, чтобы защититься. И тут же все в нем всколыхнулось против этой работы, поскольку уничтожение беззащитного существа - только работа, что-то вроде расчистки мусора или уничтожения насекомых. Иван не хотел заниматься этой работой. Он сделал несколько шагов в сторону парня. Тот не шевельнулся, продолжая смотреть на Ивана широко раскрытыми глазами. Иван подошел вплотную. Руки парня опустились и безвольно обвисли. Было видно, что он приготовился к смерти. Зрители на линии костров засвистели и заорали что-то по-своему хриплыми голосами. Ивану стало противно то, что ему предстояло сделать. Он пришел в бешенство, всегда обещающее смерть его противнику. Но сейчас противника не было, была жертва. А Иван быть палачом не хотел. Повернувшись спиной к стоящему столбом парню, он сделал несколько шагов в сторону ближайших к нему зрителей. Остановившись в кругу и сжав кулаки, он закричал им, освещаемый неровным колеблющимся светом костров, рыжими сполохами ложащимся на его лицо: - Эй, вы! Трусливые чеченские собаки! Выходите против меня! Что вы жметесь друг к другу и прячетесь за кострами? Боитесь потерять свои яйца? Кого вы мне подсунули? Мне, которого вы сами прозвали Чеченским волком? Я не дерусь со щенками. Выходите вы сами! И я убью любого из вас! Я убью вас всех! Я убью всю вашу сраную Чечню! Вместе с вашими матерями, родившими вас - трусливых ублюдков! Я убью ваших женщин, чтобы они не могли рожать трусов! Я разбросаю камни, из которых сложены ваши дома! Где же вы, бородатые уроды? Выходите! Выходите, трусы! Иван что-то еще кричал, но уже не слышал самого себя, такой крик и вой подняли зрители. Затрещали автоматные очереди, выстрелы из карабинов и пистолетов. Чеченцы беспорядочно палили в воздух. Одна пуля просвистела возле самого лица Ивана, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Иван не боялся, что его застрелят на арене, его хозяин-чеченец ни за что не допустил бы этого. Слишком много денег он истратил на то, чтобы приобрести Ивана, купить у охотника за живым товаром. Кто-то выскочил в круг, и Иван даже засмеялся от радости, предвкушая, как он сейчас будет ломать и рвать руками тело этого стремящегося к своей смерти человека. Но худой и сгорбленный старик чеченец с плетью в руке побежал по кругу вдоль самой линии костров в сторону от Ивана. Оказавшись ближе к русскому парню - противнику Ивана, старик ринулся к нему напрямую, вскинул свою плеть и принялся хлестать его, не разбирая, куда попадет. - Убэй его! - кричал он парню, и злость брызгала у него изо рта вместе со слюной во все стороны. - Убэй его! Убэй! Каждый свой выкрик он сопровождал ударом плети. Парень, вздрогнувший от первого удара, очнулся от своего оцепенения. Боль от удара плетью по лицу дала ему силу и способность к сопротивлению. Он закрывался от ударов руками, уворачивался, но чеченец настойчиво хлестал и хлестал его плетью до тех пор, пока боль не стала злостью. Дождавшись очередного удара, он подставил под плеть руку, ременный конец плети обмотался вокруг нее, и парень резким движением выдернул рукоятку плети из рук чеченца. Чеченец что-то удовлетворенно закричал по-своему и выбежал из круга за линию костров. Парень побежал было за ним, но вновь поднявшаяся автоматная стрельба остановила его. Его злость требовала выхода, но рассуждать он не мог. Для этого необходимо было успокоиться, а едва бы он успокоился, к нему вновь вернулся бы страх смерти. Парень отшвырнул плеть в сторону и повернулся к Ивану. Ему даже не пришло в голову, что плеть можно использовать как оружие в сражении с Иваном. Парень просто шел навстречу Ивану, сжимая свои пудовые кулаки и бессмысленно ими размахивая. Попасться на пути этого кулака сейчас было равносильно самоубийству. Кулаки разнесли бы вдребезги все, что угодно, - голову так голову, грудную клетку, перемололи бы и руки и ноги. Как сухие прутья. Иван почувствовал, что теперь может вступить с этим парнем в борьбу. Жалость к беспомощному существу ушла, как только он увидел, что парень представляет для него реальную опасность. Он тоже двинулся навстречу своему сопернику. Руками тот молотил беспорядочно, но на близкую дистанцию к себе не подпускал. Иван мог надеяться только на свою мгновенную реакцию, на скорость движения своих рук, на быстроту и резкость своих ударов. Нужно было соблюдать предельную осторожность, чтобы избежать удара пудовых кулаков. Один такой удар мог бы решить исход сегодняшнего поединка. Причем - не в пользу Ивана. Заметив, как медленно его соперник делает замах, Иван решил применить боксерский прием по ослаблению удара противника. Когда правая рука парня только начала движение в его сторону, Иван резким и точным мгновенным выпадом правой ударил по бицепсам правой руки парня. Рука у того дернулась и обмякла. В глазах у парня появилось недоумение. Ивану показалось, что парень сейчас вновь впадет в панику, и он слегка расслабился, совсем забыв о том, что руки парня движутся почти без контроля со стороны его мозга. Мощный удар в плечо поднял Ивана в воздух и отшвырнул к самой линии костров. Иван упал, прокатился еще несколько метров и вытянулся, попав правой рукой прямо в угли прогорающего костра. Иван с удивлением смотрел на свою руку, которую лизали голубоватые огоньки пламени. Боли от ожога он не чувствовал. Он попробовал убрать правую руку из костра и не смог. Рука не слушалась. Тогда он, опираясь на левую руку, поднялся, и правая рука, следуя за его телом, выползла из костра и безжизненно повисла вдоль туловища. Парень, уже справившийся со своим удивлением от падения Ивана, которое для него самого было полной неожиданностью, приближался. Его страх перед Иваном, сначала заглушенный болью от ударов и страхом перед чеченцем-хозяином, сейчас и вовсе прошел. Он шел к Ивану в полной уверенности, что идет его добивать. Иван знал эту эйфорию, наступающую после первого, но далеко еще не окончательного успеха в схватке. Чаще всего она становится причиной краха, поражения, смерти. Иван стоял, приходя в себя после легкой контузии от удара, и ждал ошибки своего противника. Он был уверен, что парень, судя по всему не искушенный в единоборстве, сейчас ее допустит. Ошибка противника была, собственно говоря, единственной надеждой Ивана на победу. Опыт всех драк, боев, в которых ему приходилось за свою жизнь участвовать и побеждать, не подвел Ивана. Едва парень приблизился на расстояние удара, Иван схватился левой рукой за правое плечо и упал на колени. Зрители завыли и залаяли что-то на своем языке, как стая шакалов. И тем самым только помогли Ивану. Противник полностью поверил в его беспомощность. И поторопился добить его. Ничего не опасаясь, он размахнулся левой и в этот момент оказался полностью открытым для удара. Уже занесенным направо кулаком левой руки Иван врезал ему по яйцам. Он ударил со всех сил, которые у него были, и в этот момент выиграл бой. Парень так и остался стоять над Иваном - не закончив движения левой рукой, не в силах вздохнуть, не в силах что-либо соображать. Он начал крениться вперед, и Иван едва успел уйти с того места, на которое упал его противник. Правила требовали добить его. Иван не стал ничего придумывать для этого, а просто пробил парню височную кость ударом тяжелого армейского ботинка... ...Но не только воспоминания отвлекали Ивана от того, что происходило на дне выложенного кафелем бассейна. Он смотрел на все это рассеянно, практически не интересуясь тем, что видит. Его все больше занимала мысль о том, зачем все-таки Крестный привез его с собой? По его словам, вроде бы для тренировки в необычных условиях. Но пока все это, с точки зрения Ивана, походило на дешевый спектакль. Для тех, кто в этом участвовал, дело обстояло вполне серьезно... Но для себя он не видел ни в ком достойного соперника. Иван резко повернулся к Крестному: - Зачем ты меня сюда привез? Смех Крестного гулко разнесся по помещению бассейна, отразившись от стен. Услышав смех, Второй оглянулся, ища глазами Крестного, и это был последний его взгляд. Он тут же получил от Десятого удар по ногам и упал на спину. Подняться ему Десятый уже не дал... - Заскучал ты все-таки, Ванюша, - смеясь, сказал Крестный и сделал знак рукой, чтобы выходила последняя пара - Шестой и Восьмой. - Потерпи, сынок! Крестный оборвал смех. - Сейчас мы здесь закончим и пойдем ужинать. И я все тебе объясню... Закончили они минут через десять, когда Шестому наконец удалось обмануть Восьмого. Шестой сделал вид, что споткнулся и упал на спину. Иван ясно видел, что он притворяется, но Восьмой, обрадовавшись подарку судьбы, не обратил внимания на напряженную позу опасно сгруппировавшегося Шестого. И подошел слишком близко, уверенный, что нанесет сейчас последний удар, который решит исход поединка... Он тут же получил мощный удар ногой в пах, от которого согнулся пополам и лишился на секунду способности вести бой. За полсекунды Шестой успел встать на ноги, еще через полсекунды он уже висел у Восьмого за спиной и обхватывал руками его голову... Резкий рывок - и все было кончено. Крестный подождал, когда Шестой выберется наверх, встал и окинул взглядом забрызганный кровью кафель и пять трупов, валявшихся в лужах крови на дне бассейна. Он как будто собирался что-то сказать, но только усмехнулся и промолчал. Иван закурил свой любимый "Винстон". Вид крови и чужой смерти мало его волновал. - Пойдем, Ваня, перекусим. - Крестный взял его под руку и повел к выходу. - Надеюсь, аппетит я тебе не испортил? Иван покачал головой: - Глупо все это, Крестный. Столько времени, столько сил ты тратишь на то, чтобы дать возможность пятерым жеребцам загрызть пятерых меринов... - Ты даже не знаешь, насколько ты не прав, Ваня. - Крестный тяжело вздохнул. - Их ведь никто не заставлял лезть сегодня в бассейн. Они добровольцы. Год прожили вместе. Тренировались, ели и отдыхали вместе... На заданиях защищали друг друга от чужого свинца, если этого требовала ситуация... Крестный сделал паузу, давая Ивану время прочувствовать значение своих слов. Однако у Ивана его слова никаких чувств не вызвали. - А сегодня ни один не отказался от поединка... Кому-то из них пришлось убить сегодня своего друга, можешь быть в этом уверен. При этих словах Крестного что-то едва забрезжило у Ивана в памяти... Лагерь спецподготовки... Первые месяцы в Чечне... "Друг - это мертвый человек, который лежит с тобой рядом и убить которого ты уже не можешь, - подумал Иван. - Почему Крестный говорит, что эти, в бассейне, были друзьями? Ведь они были живы... Друг - это тот, кто смотрит на тебя с той стороны, со стороны смерти... Оттуда смотрят еще многие, но все они молчат, а друг может рассказать, что там, за чертой..." Иван пожал плечами. Крестный досадливо вздохнул. "Похоже, для Ивана это и впрямь только театр, - подумал он. - Этим его не проймешь". Крестный уже около года пытался разными способами воздействовать на Ивана, но все его попытки оказывались неудачными. Как управлять человеком, у которого есть душа, Крестный знал. Он умел убивать душу и даже любил это делать, считая, что душа для дела - вредна... Доберись до души человека - и он в твоих руках!.. Но как управлять Гладиатором, оставалось для Крестного загадкой. И оттого он испытывал к Ивану противоречивые чувства: и уважал его, и ненавидел, и любил, и боялся одновременно. - И все же, Ваня, - упорствовал Крестный, - если они согласились, то, значит, поняли что-то. И теперь я этим пятерым доверяю больше, чем вчера доверял всем десяти... - Ты меня утомил, Крестный, - покачал головой Иван, - давай ближе к делу. - Вечно вы, молодежь, спешите. Я старик, и потому нетороплив. Садись, Ваня, бери шашлык, ешь и слушай меня, старика... Они сели за полусгнивший деревянный стол в какой-то беседке, где уже лежали приготовленные шампуры с мясом, стояли кувшин с красным вином и высокие бокалы тонкого стекла. В нескольких метрах от беседки горел костер, возле которого возился с шампурами медведеобразный глухонемой из арбатского ресторана Крестного. - Ты прав, Ваня, - сказал Крестный, - не для того я тебя сюда привез, чтобы показывать, как молодые бараны рогами сшибаются. Что тебе до этого? Мертвых баранов ты, что ли, не видел? Крестный налил себе и Ивану по половине бокала красного вина, кивнул бери, мол, - и сам подцепил длинный шампур. Провел носом вдоль капающего жиром мяса, вдыхая аромат: - Ах, как пахнет! В таком виде баранина аппетитнее и нравится мне гораздо больше, чем в неразделанном, как там, в бассейне. Крестный посмотрел на Ивана и, поймав его удивленный взгляд, рассмеялся. - Да нет, шучу, шучу, что ты. - Он шутовски замахал на Ивана руками. - Это настоящие бараны, они при жизни блеяли, вот тебе крест... - Он перекрестился. - Эдак ты меня заподозришь, что я вместо вина тебе крови налил. Что ты, сынок, еда - это праздник, не порть его глупыми подозрениями... Иван поднял свой бокал, попробовал, что в нем: оказалось, вполне приличная "Хванчкара". Он стащил зубами крайний кусок с самодельного шампура из стальной проволоки и откинулся на спинку скамейки, стараясь не капать на себя жиром... Он уже понял, что Крестный никак не решится начать какой-то разговор - важный, давно, видимо, задуманный, но почему-то трудный для него. "Что ж ты ломаешься, как целка, - думал Иван. - Неужто боишься меня?" - Крестный, может, мне раком встать, чтоб ты решился наконец? Или ноги пошире раздвинуть, чтобы не боялся, что у тебя не получится? - Фу, какой ты грубый, Ваня. Зачем ты так со стариком? Нам же, старикам, знаешь, надо не столько трахнуть, сколько поговорить об этом. - Он вздохнул. Ну, коли ты настаиваешь, можно и поторопиться. Сегодня ты видел только одну из моих групп. У меня их много. Есть и элита, так сказать, высшая лига. Человек сорок отличных парней. Те, кто дрались сегодня, - Крестный поморщился, - самые слабые. И главное, среди них нет лидера. Я, правда, ставил на этого, из первой пары, на Пятого. Но, как видишь, ошибся. Хороший парень, соображал быстро... Но он же мне всю Россию осеменит!.. Крестный хихикнул, но тут же взял себя в руки и вновь заговорил серьезно: - ...Да и потом, над ним смеяться будут. Не удержится он в лидерах, свои же шлепнут. Не потерпят они извращенца над собой. Договорятся, например, Шестой с Десятым и грохнут его за милую душу! С лидерами у нас вообще проблема. Что в нашем общем большом государстве, что в моем маленьком... - Давай ближе к телу, - перебил уже слегка раздраженный старческой болтовней Иван. - Или правильнее будет сказать - к трупу? - А вот тут ты, Ваня, ошибаешься, и сильно. О трупах мы пока разговаривать не будем. Рано. Попозже - заказ будет. Очень интересный. И очень сложный. Потому и надо вначале прикинуть - силенок хватит ли? Чтобы не обосраться потом, как сегодня эти пятеро, в бассейне. Им-то простительно, а нам с тобой было бы стыдно. Не правда ли, Ваня?.. Иван промолчал. Он постепенно заинтересовался разговором. Сквозь шелуху бессмысленных слов начала проступать суть. - ...Так вот, о лидерах. Сорок человек - хорошая группа. В том случае, конечно, если эти люди подготовлены мной, а во главе их стоишь ты. Такой отряд многое может сделать, очень многое. Тогда группе никакой заказ отдать не страшно... А ведь можно подготовить и еще сорок. И еще. Но есть проблема. Она касается человека, который захочет стать в подобной группе лидером. Я хочу, чтобы лидером у них стал ты, Ваня. Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты этого. Ты, Ваня, должен будешь поверить мне на слово, когда я скажу тебе - надо! Поверишь? Внимательно слушавший Иван кивнул. Обрадованный его покладистостью Крестный воодушевился и энергично продолжил: - Ну вот, ты же видишь, что я прав! Тогда послушайся меня еще в одном. Эти люди никогда тебя заочно, так просто не признают, будь ты хоть трижды Иваном Марьевым и четырежды Гладиатором. Они поверят в тебя, только увидев твою силу и почувствовав смерть, которую ты посеешь рядом с ними. Ты должен завоевать их авторитет. Для этого нужно убить десятерых из них. Чтобы они убедились: ты один сильнее всего отряда... - Ты что же - хочешь пустить меня в бассейн одного против десятерых своих головорезов? Пусти. Можешь даже вооружить их какими-нибудь вилами или мотыгами. Если, конечно, тебе своих головорезов не жалко... - Ну что ты, Ваня, как ты мог подумать... Нет, конечно. Игра, в которую мы с тобой сыграем, будет называться "догонялки". Вот так, по-детски. Потому что проста, как та самая детская игра: все убегают, один догоняет. У нас наоборот: один убегает, а все догоняют... Крестный внимательно посмотрел на Ивана. - Убегать будешь ты, Ваня. А мои, как ты выразился, головорезы догонять. Догонят - убьют. Крестный тут же спохватился и поправился: - Конечно, конечно, может быть, и ты их убьешь. Но их сорок, а ты один. И кроме того, если всех ликвидируешь, кем потом командовать будешь? Это же твои будущие солдаты... Крестный помолчал, ожидая реакции Ивана. Но тот ничего не отвечал. - Ты, Ваня, подумай. Я ведь с ножом к горлу не пристаю. Хочешь соглашайся, не хочешь - откажись, слова не скажу... Вот так. Крестный расставил свои ориентиры. Направо пойдешь - коня потеряешь... и так далее. Иван подумал, что Крестный загнал его в своеобразную ловушку. Отказаться?.. Нет, отказаться он не мог. Наплевать, что подумают Крестный, его мальчики, кто угодно... Мнение других людей давно не волновало Ивана. Он никогда не реагировал ни на насмешки, ни на восхищение. Люди слишком многого не понимают, чтобы разобраться в мотивах его поступков и делать какие-то выводы... Собственное мнение было гораздо существеннее для него. Причем, не в том обычном смысле, за которым, как правило, скрываются все те же мнения о человеке других людей, только уже воспринятые и переработанные в личные ценностные установки и нравственные ориентиры... У Ивана сложилась принципиально иная система ценностей. В ней, например, не было места понятию трусости. Человек испытывает страх в ситуациях, когда ему грозит боль или смерть. Ни того ни другого Иван не боялся. После Чечни, ранения, плена и рабства болевой порог был у него настолько высоким, что граничил с полной нечувствительностью. А смерть... Смерть была не страшна, более того, желанна. Иван не ощущал страха вообще, но обладал гипертрофированным чувством опасности. Он мог идти ей навстречу, уходить от нее или как бы совершенно игнорировать опасность и при этом не давать себе никаких оценочных характеристик. Разве способность, например, учащать или задерживать дыхание влияет хоть как-то на самооценку человека? Разве его физиологические свойства могут быть оценены с нравственной точки зрения? Их можно оценить только с точки зрения их роли в процессе выживания, в ситуации выбора между жизнью и смертью. Жизни Иван не доверял: жизнь неустойчива, ненадежна и преходяща. Абсолютна и вечна только смерть. Смерть - хозяйка жизней людей и хозяйка жизни в целом. Мнение Ивана о самом себе было только проекцией предполагаемого мнения о нем Госпожи Смерти... Отказ от предложения Крестного означал попытку уклониться от близости со смертью, то есть, по существу, неуважение к смерти со стороны Ивана. Обречь себя на мучения человека, потерявшего уверенность в себе, не имеющего четкого представления ни о себе, ни о мире, ни о своем месте в нем, - вот что такое для Ивана отказаться! Но близость смерти действовала на него опьяняюще. Фактически Крестный предложил Ивану уйти в запой. Иван же в своем отношении к Госпоже Смерти стоял ближе не к "алкоголикам" или "пьяницам", а скорее к "гурманам", ценящим тонкий вкус точно дозированной смерти... Поразмышляв с минуту, он сделал выбор и, не глядя на Крестного, коротко кивнул, уверенный, что тот все еще внимательно смотрит на него. Крестный обрадованно засмеялся, начал потирать руки, хлопнул Ивана по плечу и тут же показал, что ни хрена в Иване не понимает, заявив: - Молоток, Ваня! Я знал, что ты не струсишь, не испугаешься... Ивану сразу стало скучно слушать его болтовню, и он перебил: - Заткнись, психолог... Давай подробности. - Даю, Ваня, даю-даю-даю, - засуетился Крестный. - Только сначала ты давай-ка покушай - Бог знает, когда теперь придется-то. Да и придется ли? Иван промолчал. Похоже, Крестный специально старался вывести его из равновесия. Да и не задевало его это карканье Крестного. Поесть и вправду не мешало бы. Проголодавшийся Иван основательно принялся за шашлык, запивая ароматное мясо терпким грузинским вином. А Крестный начал наконец излагать те подробности и детали, которые имели в этой игре определяющее значение... Иван уже догадался, что Крестный много треплется, потому что боится, и за словами, за ерничанием пытается скрыть свой страх. Он по-прежнему не понимал Ивана, и страх происходил именно от этого непонимания. Вот только раньше он страшился самого Ивана, а теперь вынужден бояться еще и за него. - Пошел ты со своим трепом, Крестный, - миролюбиво буркнул Иван. - Что ты меня в могилу живьем суешь? Ты давай плотнее, плотнее. И поконкретнее, старый болтун, поменьше пустых слов. - Золотой ты человек, Ваня. Как тебя трудно обидеть! Другой давно бы мне мозги вышиб... Ну да ладно. Пушечку ты, значит, мне отдаешь... Чтобы не было соблазнов устроить разборку прямо здесь, на месте!.. Вместо ответа Иван достал свой ТТ и бросил на колени к Крестному. - Играем по всей Москве, - продолжал Крестный. - В течение недели. Сегодня понедельник. В следующий понедельник к полуночи все мои "охотники" возвращаются на базу и мы проводим разбор... Если ты к тому времени еще жив приходишь тоже, и с этого момента они уже не только мои, но и твои мальчики, Ваня... Игра может закончиться раньше - как только ты принесешь мне личное оружие семерых "охотников". Пистолеты у них помечены: последние цифры серийного номера - от единицы до сорока... Или если они привезут мне твой труп... Крестный помолчал, смущенно глядя в сторону, и каким-то виноватым тоном продолжил: - Мне неловко это тебе говорить, но я вынужден, таковы правила... Ты, Ваня, имеешь возможность спрятаться, отсидеться неделю и тем самым сохранить свою жизнь. В следующий вторник, начиная с ноля часов, тебя никто из моих пальцем не тронет. Иначе я им сам головы поотрываю. Но... - Крестный вздохнул. - Прости, Ваня, я все же скажу: в этом случае ты будешь мне уже неинтересен... И еще давай договоримся вот о чем: если незадачливые "охотники" тебя в Москве не находят, ты сам выходишь на контакт. Как? Придумаешь что-нибудь. Я в твои способности верю. Условие мое таково - согласись, оно разумно! - если в течение суток никто из "охотников" не убит - ты проиграл... Должен тебе сказать, что кроме "охотников" в игре участвуют "загонщики". Сколько их, ты знать не должен. Они не имеют оружия, не имеют никаких опознавательных знаков, не имеют права тебя убить. Но они будут постоянно следить за тобой и сообщать о тебе "охотникам". Ты можешь их убивать, если хочешь и если сумеешь обнаружить. Только, смотри, не перебей половину Москвы под эту марку, а то Министерство обороны бросит против тебя регулярные войска... Крестный взял кувшин с вином, налил по бокалу себе и Ивану. Поболтав остатками в кувшине, он неожиданно выплеснул их Ивану на грудь. По светло-серой рубашке Ивана расплылось темно-красное пятно... - Так надо, Ваня! - На всякий случай Крестный предостерегающе поднял руку. - Это всего лишь ритуал. Так у нас принято. Это знак моим головорезам, что время пошло. Иван взглянул на часы: двадцать три пятьдесят пять. - Иди, Ваня, - вздохнул Крестный. - У тебя есть полчаса. А пять минут это мой подарок тебе, Ваня. В половине первого "охотники" пойдут по твоему следу. Все, Ваня. Иди. Иван не тронулся с места. Он не привык к подаркам и предпочел отказаться от лишних пяти минут. До полночи он сидел с бокалом "Хванчкары" в руке и наблюдал, как на медном в свете костра лице Крестного пляшут блики огня... В полночь Иван встал и пешком направился в сторону шоссе - мимо толпящихся у костра "охотников", мимо бассейна с трупами, мимо импровизированной автостоянки, на которой собралось десятка два иномарок, готовых через полчаса ринуться по его следам... |
|
|