"Гарри Поттер и двойной капкан" - читать интересную книгу автора (Rulez)

Глава 1 День воспоминаний

Он шел по темному коридору Отдела Тайн, и его голова разрывалась от напряжения, а сердце билось где-то под горлом; пытаясь справиться с нарастающим отчаянием, он перешел с шага на бег, в надежде, что он еще успеет, у него хватит времени и сил. Как обычно, он миновал комнату с отблеском вечности и тиканьем часов и вошел в огромную комнату, уходящую ступенями вниз к старинной сводчатой арке. Гарри подошел к арке и прислушался — там, за черной завесой были слышны голоса, он был уверен, что там есть люди:

— Сириус? — позвал Гарри и напряг слух. Он был уверен, что слышал что-то в ответ.

— Гарри, я не думаю, что Сириус здесь, — послышался голос Гермионы.

Они вышли из комнаты с аркой и направились к той, в которой, Гарри был в этом уверен, находился его крестный. Они вошли в помещение с пола до потолка уставленного полками с какими-то сферами. Он побежал по одному из коридоров между стеллажами к ряду номер 97, он знал, что там должен будет увидеть едва живого Сириуса и Гарри должен его вытащить. Но Сириуса там не оказалось. Сердце Гарри сжалось от страха и отчаяния, в голове опять начался гул, и он не знал, что ему делать дальше. Гарри услышал, как его кто-то окликнул, и побежал на звук. Он бежал так быстро, как, наверно, никогда не бегал в своей жизни — он узнал в этом звуке не только голос своего крестного, он услышал шум битвы и подумал о самом худшем, — что он может опоздать…

Гарри буквально летел к сводчатой арке — там сражался Сириус с одним из Упивающихся Смертью — это была его кузина — Беллатрикс Лестрандж, Сириус смеялся ей в лицо:

— Давай, неужели это все, что ты умеешь?

Как в замедленной съемке Гарри увидел красный луч, вылетевший из палочки Беллатрикс. Сириус не успел увернуться, и красный луч поразил его прямо в грудь…

— НЕТ!!!

Гарри сидел на своей кровати, часто дыша и едва понимая, где он находится; его глаза застилал холодный пот, а слезы предательски старались перерасти в рыдания — он не мог себя сдерживать. Сердце вновь разрывалось от боли и тоски, как будто это снова произошло у него на глазах, и он вновь ощутил чувство вины.

Гарри вышел из комнаты, зашел в ванную и включил кран с холодной водой.

Надо успокоиться, — говорил он себе.

Гарри умыл лицо ледяной водой и посмотрел на свое отражение в зеркале.

Там появилось расстроенное, но очень симпатичное лицо юноши. Покрасневшие от слез глаза по-прежнему оставались ярко-зелеными; черные непослушные волосы, казалось, стали еще более непослушными; из-под челки над правой бровью все так же был виден шрам, как разряд молнии.

Гарри вернулся в комнату и подошел к раскрытому окну — занималось еще одно прекрасное утро теплого летнего дня. Он посмотрел поверх крыш соседних домов на первые лучи солнца; прохладный ветер ворвался в распахнутое окно и Гарри ощутил его дуновение всем телом — ветер снова потрепал его волосы и чуть дольше, чем положено, задержался на его лице, где еще не успели до конца просохнуть слезы. Гарри уговаривал себя успокоиться и постараться не думать о крестном — слишком тяжело было для него терять Сириуса во сне почти каждую ночь. Может быть по этому, Гарри засиживался за учебниками до глубокой ночи. Он заставлял себя отвлекаться от мыслей, разрывающих его душу; он должен научиться себя сдерживать.

Гарри отвернулся от окна и оглядел свою комнату: там как всегда царил легкий бардак — учебники, которые он читал перед сном, беспомощно лежали в полураскрытом состоянии возле кровати; на столе — еще с десяток различных книг. Для шестого курса по некоторым предметам ему понадобятся новые учебники, поэтому Гарри, в основном, учил новые заклинания из книги по Защите от Темных сил, которую ему подарили на прошлое Рождество Римус и Сириус.

— Сириус, — прошептал Гарри, глядя на книгу с движущимися фигурами на обложке. Сириус…

Он оторвал взгляд от книги и перевернул ее обложкой вниз, чтобы снова не возвращаться к мыслям о крестном.

Вдруг тишину нарушил приближающийся звук крыльев. Гарри резко развернулся и в два шага достиг окна, на котором уже сидела сова и протягивала ему лапку с письмом. Гарри отвязал письмо, и птица исчезла в ночи, оставив на подоконнике несколько своих коричневых перьев. Нет, это была не Хедвиг — сова Гарри была на охоте. Юноша догадывался, что эта сова была из Школы Магии и Волшебства Хогвартс, а в письме, скорее всего, были результаты его экзаменов, которые он сдавал на пятом курсе обучения. Неужели уже минула половина июля, — задал он себе вопрос и автоматически посмотрел на настенный календарь, в котором он вычеркивал дни до возвращения в Хогвартс. Действительно, сегодня было уже 14 июля.

Гарри включил настольную лампу и сел на край кровати. Что он надеялся прочесть в этом письме, какие оценки он хотел бы там увидеть? Гарри вскрыл конверт, оттуда выпало два сложенных письма.

Волнение появилось из ниоткуда, словно караулило Гарри среди ночи; он развернул первое послание:

Гарри перечитал письмо несколько раз, каждый раз задерживая взгляд напротив «Зельеделия» и каждый раз не верил своим глазам. Он так боялся, что его надежды стать Аврором рухнут из-за провала на Зельях. А тут такие баллы! Хотя, припомнив экзамен, он не мог не согласиться, что на теоретические вопросы он ответил правильно, хотя они и были жутко трудными. А на практике, когда ему выпало сварить зелье «Глоток Мира», припомнив неудачу на уроке, Гарри мысленно перечитывал каждую строчку инструкций несколько раз, прежде чем что-либо сделать. Конечно, он чувствовал себя намного спокойней на экзамене потому, что над душой не стоял противный Снэйп и не сопровождал каждое движение Гарри своим «фирменным» снэйповским сарказмом. Да, что ж говорить, Гарри ожидал провала на Зельях именно из-за этого ужасного учителя. Но ему было необходимо сдать этот ненавистный предмет как можно лучше, так как, к его глубокому сожалению, зелья и яды Аврор обязан был знать.

От сердца отлегло, что он все-таки получил необходимые баллы по нужным предметам, и у Гарри появилась возможность для дальнейшего обучения на Аврора.

Гарри еще раз полюбовался на свои оценки и, сложив письмо, перешел ко второму посланию, тоже официальному, судя по всему:

Этого Гарри ожидал; как сказала Джинни, его исключение из команды — лишь на время пребывания в школе Долорес Амбридж. При упоминании этой старой жабы в Гарри снова проснулась ненависть, и он автоматически сжал правый кулак и посмотрел на тыльную сторону ладони. Да, эта старая жаба своим черным, острым, как лезвие, пером заставляла Гарри врезать в свою руку надпись. Перед ним, как видение, пронеслась одна из сцен его наказаний у Амбридж. Он почувствовал, что опять начинает выходить из себя — настольная лампа начала помигивать.

Гарри отбросил письма и вновь подошел к раскрытому окну.

Уже светало, стало теплеть, и солнечные лучи уже гораздо смелее стали пробираться в его комнату, наполняя ее естественным светом. Природа перестала применять робкие попытки проснуться и с каждой минутой все отчетливей напоминала миру, что лишь ей подвластно все. Редкие облака, которые были на небе еще полчаса назад, теперь нещадно отгонялись ветром в неизвестном направлении. Гарри стоял зачарованный, не думая ни о чем, кроме того, что он видел за окном.

И не заметил, как первые признаки утра стали проявляться за стенами его комнаты — внизу послышались шаги, а затем, и оклик тети Петунии:

— Ты собираешься спускаться на завтрак, или ты хочешь, чтоб тебе его подносили? Мы тебе не нанимались в официанты! Немедленно спускайся вниз, иначе останешься голодным, несносный мальчишка!

Гарри вернулся на грешную землю, закрыл окно, натянул футболку и уныло побрел из комнаты на кухню, надеясь, что сегодняшний день будет лучше, чем предыдущий.

Гарри спустился по лестнице, миновал чулан, в котором прожил 11 лет, и его память мгновенно выдала воспоминания обо всех унижениях, выпавших на его долю за эти годы, до того, как он узнал, что он — волшебник. Гарри почувствовал, что снова закипает и опять начал себя уговаривать успокоиться — ему не нужно еще одно разбирательство в Отделе Магического Правопорядка, где его снова будут обвинять в неправомерном употреблении магии несовершеннолетним волшебником. Гарри не был уверен, что и в этот раз Дамблдор сможет его вытащить из подобной передряги, поэтому он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и, открыв дверь, вошел в кухню. Дурсли уже сидели за столом, а кузен Дадли, похоже, уже слопал свою порцию завтрака и поглядывал на соседнюю тарелку в надежде на добавку.

— Доброе утро, — поздоровался Гарри и сел рядом с Дадли.

— Утро было бы добрым, если б тебя не было в этом доме, паршивец, — прошипел дядя Вернон, но, попав под укоризненный взгляд своей жены, смолк и продолжил трапезу.

Тетя Петуния поставила перед Гарри тарелку с овсянкой и еще рядом — несколько тостов с джемом, а так же пустую чашку.

— Чай или кофе? — спросила тетя, и Гарри от удивления чуть не упал со стула — когда это ему предлагали выбрать чай или кофе; да еще дали на завтрак не просто пустой жареный хлеб, а с джемом, да еще и овсянку?!

— Я… я буду чай, спасибо, тетя, — промямлил Гарри, стараясь придать голосу как можно более благодарное выражение.

Петуния поставила перед юношей чашку горячего чая и, как ни в чем не бывало, села рядом с мужем и продолжила завтрак.

Гарри старался не смотреть в ее сторону, боясь, что в любую секунду ее настроение вновь сменится на привычную неприязнь и нормальное утро закончится очередным скандалом или еще чем-нибудь похуже. Дурсли как обычно проводили любую трапезу под аккомпанемент телевизора, сегодня это были обычные утренние новости, что вновь поразило Гарри — как это Дадли не устроил папочке скандал, что ему не дали посмотреть за завтраком то, что ему нравится!

В телевизоре диктор бурчал что-то невнятное — громкость была почти на нуле, но, видимо сюжет о разрушенном доме заинтересовал дядю Вернона, и он прибавил звук на пульте.

— … полиция не смогла установить причину смерти семьи, которая проживала в этом доме. Комиссар отверг предположения, что это был пожар или взрыв газа. Похоже, что вся семья была убита еще до того, как дом был разрушен, но судмедэксперты не смогли пока указать точную причину гибели людей. По словам медиков, на людях нет никаких следов насильственной смерти или отравления газом; врачи заявили, что все члены семьи были здоровы, но были мертвы.

— Что за бред они несут! — негодовал дядя Вернон, — как можно быть здоровым и умереть просто так? Просто эти идиоты медики, наверно, неучи — не могут они определить! Тут же все очевидно — дом взорвался, наверно, утечка газа.

Сердце Гарри бешено стучало, в голове мысли носились с такой скоростью, что голова начала кружиться, и он едва не съехал со стула. Недоев, Гарри вышел из-за стола и пошел по направлению к лестнице.

— А поблагодарить за завтрак ты не считаешь нужным? — сказал Вернон, — да что взять с такого паршивца, как ты! Если бы не твоя тетя, ты бы сейчас рыскал по помойкам в поисках еды!

Гарри застыл у выхода с кухни и обернулся на Дурслей. Дадли застыл с тостом в руке и смотрел на отца с предвкушением на лице — он так любил, когда Вернон орал и поучал Гарри.

— Извините… спасибо, тетя Петуния, — проговорил он не своим голосом.

— Ну, спасибо, что хоть этим словам тебя научили в твоем дурдоме! — начал выходить из себя Вернон. — Очевидно, что предмету «воспитание» вас там не учат!

— Вернон, прекрати немедленно! — повысила голос тетя Петуния. — Зачем ты его провоцируешь? Ты что, не помнишь что было, когда он разозлился на Мардж? Я лично, не желала бы видеть тебя раздутым под потолком!

Дадли засмеялся, представив своего отца парящим под кухонным потолком, раздутым до размеров воздушного шара.

— А с каких это пор ты начала за него заступаться, Петуния? Ты себя нормально чувствуешь, дорогая? — немного понизив тон, сказал дядя Вернон.

— Я за него не заступаюсь, просто не желаю, чтобы еще раз пришли эти люди и учили нас, как нам обращаться с мальчишкой, — с легким нажимом в голосе сказала тетя и перевела взгляд с мужа на племянника, застывшего в дверях со странным выражением на лице. — Ты же не хотел бы встретить ту компанию еще раз, да еще и у нас в доме, правда, Вернон?

— Нет, конечно, мне потом кошмары неделю снились, — ответил дядя Вернон, но все же с презрением кинул взгляд на Гарри. — Чего встал? Ты ж собирался подняться к себе — мы тебя не задерживаем! Хотя мне и хотелось бы узнать, почему это ты так резко куда-то собрался? Опять что-то замышляешь, негодник?

— Нет, я ничего не замышляю, дядя. Просто мне нехорошо и я хотел бы вернуться к себе в комнату, чтобы вам не досаждать своим присутствием, — съязвил Гарри, но Дурсли не уловили сарказма в его тоне. Напротив, тетя Петуния, похоже, изобразила некоторое подобие переживания за племянника на своем лице. — Если вы ничего не имеете против, я пойду к себе, — продолжил Гарри и сделал еще одну попытку выйти из кухни.

— А почему тебе надо было идти прямо сейчас, ты даже не закончил завтрак, — Петуния старалась придать безразличную окраску своему голосу, но Гарри, все же, смог уловить в нем нотки волнения. — Тебе что-то не понравилось из того, что ты услышал в новостях?

Гарри был настолько поражен, что не сразу смог найти свой голос и собраться с мыслями для достойного ответа. Что-то явно было не то! Тетя Петуния справляется о его настроении или здоровье, да когда такое было?

— Мне…я…да я просто…эта непонятная гибель семьи… в этом доме…непонятно, из-за чего они умерли, — промямлил Гарри, не отрывая глаз от тети.

— Что значит, тебе не понятно? В доме был взрыв газа, это и стало причиной их смерти, — заорал дядя Вернон, расплескав остатки кофе. — И вообще, ты что, снова смотришь новости, как в прошлом году? Надеешься, что-нибудь про ваш сброд услышать, ха!

Гарри глубоко вдохнул, не дав гневу вылететь наружу.

— Нет, просто я боюсь, что гибелью этой семьи Волдеморт развязал войну, — скорее себе, чем Дурслям, сказал Гарри.

Он поднял глаза на тетю — на ее лице застыло выражение крайнего волнения и удивления. Дадли переводил взгляд с отца на мать, в надежде, что один из них прояснит ситуацию доступным ему языком. Дядя Вернон, услышав имя Темного Лорда, побагровел и начал орать так, что посуда начала слегка подпрыгивать на столе:

— Да как ты смеешь впутывать сюда какого-то там маньяка! Я тебе сколько раз должен повторять, чтобы ты не упоминал о своем уродстве и обо всем, что с ним связано под моей крышей?! С меня достаточно того, что прошлым летом ты едва не убил моего сына, негодяй, а ты опять за свое принялся?!

— Вы же прекрасно знаете, что это не я напал на Дадли, — начал Гарри.

— Как бы ни так! Меня никто не переубедит в обратном! Ты наслал на него порчу, и ему было так плохо, он слышал и видел такие ужасы, которых никогда не было в его жизни — ты это сделал!

— Я ж говорил вам, что Дементоры заставляют людей переживать самые худшие моменты нашей жизни; наши страхи и боль — их пища, — попытался образумить дядю Гарри, чувствуя, что снова начинает терять над собой контроль, а этого нельзя было допустить ни в коем случае.

— Да?! У него не было никаких ужасов в жизни, следовательно, ты их наслал на него, — бушевал дядя.

— Неужели на земле есть что-то, способное заставить Дадли чувствовать что-либо помимо радости? Неужели есть то, что способно тебя напугать, а, большой Ди? — Гарри почти не контролировал ситуацию, но ему стало почти интересно, что же испытывал этот жирный, избалованный оболтус рядом с Дементорами. — Что ты чувствовал, Дад, кроме липкого холода в легких и ощущения, что вся радость в мире исчезла навсегда?

Повисла пауза, во время которой, Гарри усиленно пытался заставить себя успокоиться и унять гнев на Дурслей. Ему было действительно, любопытно.

— Я…я видел ужасные вещи, — начал всхлипывать Дадли, и все теперь смотрели на него, — я видел, что… что я остался один… что, — он жалобно посмотрел на родителей и на его лице было выражение крайней печали, если он вообще был способен на подобные эмоции, — мама и папа мертвы, их убил он своей этой штукой, и я живу теперь только с Гарри; а… а он каждый день заставляет меня прислуживать ему и его друзьям, которые живут с ним в нашем доме.

Гарри был в таком шоке, что не смог даже засмеяться, хотя именно эту реакцию у него и должен был вызвать рассказ кузена; до безобразия избалованный ребенок, что же для него может быть хуже, чем это? Гарри посмотрел на Дурслей. Они смотрели на сына с застывшим с выражением ужаса на лице; Гарри вспомнил, как говорить и процедил:

— Я был бы рад, если бы это были мои худшие воспоминания в жизни. Если сравнить их с моими, то, боюсь, вас все троих будет тошнить, если я расскажу.

— А… а что ты видишь, когда эти штуки, как их?

— Дементоры, — подсказал Гарри.

— Да, Меденторы, что ты видишь, Гарри? — спросил Дадли и с опаской посмотрел на отца, в надежде, что тот не станет орать сразу, а даст Гарри сказать.

— Не думаю, что кого-либо из вас может это интересовать. Особенно твоих родителей, Дадли. Они не желают ничего знать, я прав, тетя, дядя?

Гарри по очереди посмотрел на каждого из Дурслей, наблюдая, как шевелятся их мысли.

Первой нашлась тетя, и, бросив взгляд на мужа, едва слышно проговорила:

— Мне хватило того, что ты рассказал, Дадли. Не могу себе представить, что может быть что-то хуже твоих переживаний!

— Еще бы! Я бы удавился, если б тебе пришлось прислуживать этому сброду во главе с этим негодяем, — вмешался дядя Вернон, но Гарри уловил в его фразе намек на любопытство.

— Да, я и не ожидаю от вас сочувствия или жалости, — мне не хочется, чтобы вы когда-нибудь испытали то, что я чувствую и вспоминаю рядом с Дементорами, — спокойно ответил Гарри. — Но если вы настаиваете, я могу рассказать…

— Вернон, я не уверена, что мы должны это слышать, да, дорогой? — Петуния была крайне взволнована и озабочена темой, которую поднял Дадли.

— Дад уже достаточно взрослый мальчик, чтоб не бояться ереси, которую несет это парень, — проскрипел сквозь зубы дядя Вернон. — Пусть говорит, но я не уверен, что стоит верить ему; когда он говорил правду-то?

Тетя Петуния постаралась изобразить на своем лице выражения безразличия и скептицизма; дядя Вернон приготовился слушать очередной волшебный бред от племянника с легкой улыбкой на лице, а Дадли, похоже был испуган тоном Гарри и вжался в стул по привычке.

— Хорошо, если вы уверены, — процедил Гарри.

Ему не хотелось рассказывать о том, что он слышит последние секунды жизни своих родителей перед тем, как их убил Волдеморт. Но Дурсли ему позволили сказать о своих родителях, сами того не подозревая.

— Когда Дементоры рядом со мной, — продолжил Гарри, внимательно наблюдая за реакцией родственников, — я слышу последние секунды жизни моих родителей. Я слышу, как мой отец кричит моей маме убегать со мной из дома, а затем его предсмертный крик, когда Темный Лорд убивает его.

Гарри начал говорить быстрее, чтоб его не успели заткнуть до того, как он закончит; ему хотелось, чтоб Дурсли почувствовали частичку его боли, если они были вообще на это способны.

— А потом, я слышу мольбы моей матери; она пытается убедить Волдеморта убить ее вместо меня. И последнее, я слышу его ледяной смех и заклинание, которым он убивает мою мать и ее последний крик.

Гарри смотрел на Дурслей, часто дыша, как будто он заново все это услышал. Он не стал им говорить, что он так же слышит смех Волдеморта, когда тот пытал его на кладбище. Гарри подумал, что Дурслям и этого хватит на всю оставшуюся жизнь. Судя по их лицам, они еще долго не смогут ничего сказать, поэтому он молча вышел из кухни и поднялся к себе в комнату.

Гарри закрыл дверь, сел на кровать и обхватил голову руками. Нужно привести мысли и эмоции в порядок, как учил его Снэйп. Гарри пытался продолжить обучаться Окклюменции на каникулах; он знал, что это непременно поможет ему в будущем учебном году, так как Темный Лорд, похоже, не собирался оставлять надежду завладеть разумом Гарри или, возможно, предпринять новую попытку заманить Гарри в ловушку. Гарри корил себя каждую минуту с момента гибели Сириуса, что плохо занимался Окклюменцией. Он не мог преодолеть свою неприязнь, ненависть, злость на Мастера Зелий. Чувство вины, казалось, навсегда поселилось в его душе. Чтобы ни говорил Дамблдор, ‘большая часть вины за смерть Сириуса лежала на Гарри.

Мысли о крестном вновь были нарушены звуком приближающихся крыльев. Гарри вскочил и подбежал к окну, на которое уже приземлилась его сова, Хедвиг.

— Привет, Хедвиг! Что-то ты долго охотился. Я уж начал переживать, где ты. Что так долго? И, что, ты принес письмо? Откуда?

Гарри отвязал конверт от лапки Хедвиги и торопливо развернул его.