"Таксидермист" - читать интересную книгу автора (Випруд Брайан М.)Глава 6– «Беке». – Подперев голову ладонью, я слабо улыбнулся молоденькой блондинке в солнечное сплетение. – «Макаллан» со льдом. Двойной. – Николас осклабился на барменшу. – Вы Келли, правильно? Она лукаво улыбнулась в ответ, выкладывая перед нами на стойку картонки. – Ну. Как дела? – Лучше всех, спасибо. Она занялась напитками, а Николас вынул из кармана стопку газетных вырезок с фразами, подцвеченными кое-где желтым. Надел очки в стальной оправе – слишком картинным, на мой вкус, движением. Не в пример тем нескольким бруклинским пабам, в которых я бывал, этот бар не походил на типичные окраинные заведения, где на чужака таращатся, как на пришельца с Альфы Центавра. Он был сродни уютным тавернам Манхэттена: темный, с узорчатым деревянным порталом позади стойки и маленькими лампочками, подсвечивающими бутылки. Николас ткнул в меня какой-то вырезкой: – Что, похоже, эта женщина, что забрала белку, была ряженая? – Ты это прочел в газете? – Кто из нас Коломбо? Да, Гарт, в газете. – А наняли тебя?… Николас улыбнулся, покачал головой. – Не могу сказать. Анонимность клиента. – Значит, страховая компания? – Возможно. Такое дело: Пискуна кое у кого украли и он оказался в «Вечных вещных сокровищах», выставленный на продажу. – Пжалст. – Келли поставила перед нами стаканы, и Николас протянул ей двадцатку. И поднял стакан чокнуться: – За «Дружбу прежних дней»? – Я чокнулся без желания, и Николас погрозил мне пальцем: – Сварливый Гарт. Если мы хотим спасти Пискуна, тебе надо бы выказать хоть капельку воодушевления. Мне икнулось: – Спасти? Мы? – Гарт, чтобы найти Пискуна, мне нужна твоя помощь. Ты единственный, кто сможет узнать ту женщину. – Как она выглядела, ты знаешь из [ – Верно. Элли Мэй Клампетт[23] на «паккарде». Отлично, Гарт, теперь-то я ее сразу найду. – Это был «крайслер». Его бы я узнал. – Но не Элли Мэй. – Одета, как я описал, и с нарисованными веснушками. Я сильно сомневаюсь, что кто-то станет разгуливать в костюме беглеца из «Хи-Хо».[24] Как я могу [ – Ты видел, как она двигается, потом – речь, взгляд. То, что не описать словами. Я сдвинул брови, посмотрел Николасу в глаза: – Я не из ваших «макак», мистер Палинич [ – И тебе наплевать на Пискуна, о котором Я мрачно усмехнулся: – Только ты мечтал выкрасть его и вернуть генералу Бухеру за выкуп. – Намного ли лучше той затеи, которую ты, должно быть, прокручивал в голове, когда увидел его в «Вечных вещных сокровищах»? Слушай, ты, наверное, собирался заплатить хозяйке магазина в разы меньше его стоимости. Ну, во сколько раз – в десять? Это не кидалово? Не воровство? – Я не стану обсуждать это с тобой, Николас. Дело в том, что я не собираюсь снова связываться с преступными элементами. – Снова? Я секунду поразмыслил и решил, что не хочу дарить Николасу удовольствие обсасывать прокисшие кусочки моего прошлого. Мне совсем не улыбалось, чтобы он вдруг решил, будто мы с ним можем быть в чем-то подобны. – Я, э-э, как-то раз налетел на подпольных торговцев медвежьими желчными пузырями. Пришлось ездить [ – Да ну? – Он снял очки и прицелился ими в меня. – Вполне справедливо. Я не позвал бы тебя в поход, в который ты не веришь, и я никак не хочу, чтобы ты терял время. Как любому другому контрагенту, я тебе заплачу. – Ты – мне? За какую работу? – Один вечер, может, два. Но не больше. Я заплачу тебе по тридцать баксов в час наличными, вчерную. Сходим в несколько клубов, поищем Элли Мэй. Кажется, я догадываюсь, где она может околачиваться. – «Вечные вещные сокровища» довольно далеко – в Нью-Джерси. А она, думаешь, в Нью-Йорке? – Возможно. Есть такие клубы – обслуживают людей, которые любят маскарады. Мы это выясним, а ты заработаешь пару сотен легких денег. Внезапно мне стало интересно. Но тут я обратил внимание на очки в руке Николаса: его указательный палец торчал оттуда, где должна быть линза. Бутафорские очки, реквизит, и я почему-то вспомнил папу. Настроение упало. – Легких денег, а? – Я допил, встал на ноги и начал шарить по карманах брюк, не завалялось ли банкнот. – Все ради легких денег. Николас покраснел. Он знал, что я вспомнил о папе. – Дай же мне, черт возьми, вздохнуть, Гарт. Ты что, такой хороший, такой идеальный и такой чистый душой, что с легким сердцем считаешь меня чудовищем? Я бы сыграл в нашу проклятую детскую игру, если ты не знаешь других, но я как-то надеялся, что ты немного повзрослел. Жизнь – это тебе не шашки. Я открыл было рот, но почувствовал, что никакая отповедь не подействует сильнее, чем безмолвное осуждение. Я слез с табуретки и вышел за дверь. На улице, шагая к машине, я слышал, как он орет мне вслед: – Жизнь – это шахматы, Гарт, и ходы, которые ты делаешь, не всегда твои. Я забыл. Ему всегда было мало сказать последнее слово. Ему нужно было сказать его дважды. |
||
|